Последнее воскресенье действительно жаркого сентября прошло отлично! Осенние пейзажи, отдых на берегу реки Медведица и купание, фотосессии в живописных местах, вкусные угощения, крутые подъемы и захватывающие дух спуски, возвращение под закат и море эмоции. Это краткое описание сегодняшней велопрогулки. Описывать все подробно не имеет смысла, так как на таких поездках лучше 1 раз побывать, чем читать о них рассказы.

Веломаршрут: на безымянной высоте

В велопрогулке прияло участие 19 человек и в общей сложности мы проехали 75 километров, но дело тут даже не в самих километрах, а их содержании! Всем огромное спасибо за участие и хотелось бы узнать, какая именно часть маршрута вам понравилась больше всего. Подсказка: Ответ "весь маршрут" - неправильный

На велосипеде вокруг станицы Арчединской

Велопрогулка до хутора Демочкин

На велосипеде по горам

 

Опубликовано в Велоистории

Моё пионерское детство
Воспоминания о пионерском лагере "Салют"

Тот, кто когда либо в детстве бывал в пионерских лагерях 60-70-х, уверен с теплотой и трепетом вспоминает то незабываемое время, тех ребят и друзей, с которыми вместе коротали жаркие, летние деньки в быстролётные, бойкие, лагерные смены. Тех воспитателей, вожатых и директоров, с которыми вместе проживали эту интересную, романтическую, пионерскую жизнь.

Время летит и мы уже давно не дети, но память снова и снова, порою возвращает нас в те незабываемые времена, тех романтических семидесятых, в те пионерские лагеря, в которых проходило наше детство. В тот легендарный лагерь "Салют", что в Раковке, где я часто бывал, о котором я часто вспоминаю уносясь в прошлое, в то далёкое пионерское лето, чтобы ещё раз вдохнуть свежий запах его хвойных лесов, ощутить  прибрежную прохладу его дивной реки, чтобы пробежаться босяком по его сочной и росистой траве, услышать утренний зов протяжного и звонкого пионерского горна, чтобы снова, как тогда после отбоя, измотавшись за целый день, чуть ли не трупом свалиться в койку и поскорее уснуть, чтобы утром проснуться и увидеть снова эти смешные, раскрашенные зубной пастой  лица  друзей, услышать назойливый голос строгого воспитателя, торопящего тебя на утреннюю зарядку, съесть вкусный утренний завтрак с рисовой молочной кашей и варёным в крутую яйцом, и запить всё это настоящим, чёрным, ароматным, грузинским чаем, а потом полежать на тёплом песочке любимого речного пляжного бережка, беззаботно пулясь ввысь на медленно улетающие, куда-то вдаль, белые и сказочные облака моего далёкого, далёкого и давнего детства.

Путёвка в лагерь

Вот и от звенел последний звонок. Закончилась школа. И снова лето. Ура! Опять каникулы! Целый месяц мы носимся сорвя голову по дворам, тогда ещё Советского района, улицы Огарёвой, Рабоче-Крестьянской и Социалистической. Балуемся, хулиганим, купаемся в дворовых бассейнах, гоняем на "стадике" мяч. С утра до поздней ночи носимся, как угорелые по улицам, под палящим зноем волгоградского июньского солнца, не обращая внимания ни на упрёки заботливых бабушек, дедушек, ни наказы строгих родителей, которых мы видели в основном только по утрам и то спешащими на работу, и вечно обещающими, вот-вот, наконец-то, заняться нашим "несчастным" воспитанием, на что у них почему-то никогда не хватало времени.

Так незаметно и беззаботно пролетал первый месяц лета. И вот, как гром среди ясного неба, не то поощрение, не то наказание, а скорей просто элементарная бытовая закономерность, продиктованная  временем. Путёвка в пионерский лагерь "Салют"!

Что сказать? Радоваться или плакать? Уж как-то не очень хочется покидать свой привычный  двор, друзей, улицу и ехать куда-то, в какой-то там лагерь, где как обещают ждёт тебя и так уже порядком надоевшая в школе дисциплина и эта всеми ненавистная муштра. Эта кормёжка, этот тихий час, наконец и ехать, тем более туда на целый месяц! Это просто никуда не годится!

Но, что делать? Папа с мамой говорят, что мне повезло. Мол, не каждому выпадает такая возможность и удача, а путёвку выбить в летний лагерь по тем временам родителям была большая проблема. И понятно, что и им тоже хочется порой от семейной суеты отдохнуть. Это то я хорошо понимал и всё же. На целый месяц!

Отец у меня в то время работал шофером в Волгоградских Правобережных сетях, что от "Волгогрэса" и возил на новенькой  двадцать первой "Волге" директора предприятия тов. Зилиса. Поэтому мне так и неслыханно, в ковычках, конечно же на тот момент и повезло.

Уже и не помню сколько я раз потом бывал в том лагере, но одного раза мне хватило, чтобы понять, что же это такое настоящий пионерский лагерь и в корне изменить своё начальное представление о нём. Лагерь стал для меня чем-то большим, чем привычная улица и двор. Лагерь открыл мне необычный и фантастический мир новых красок, чувств, взглядов и ощущений. Открыл мне мир добра, радости и света. Мир, где ты значим, где ты не один, где ты частица одного единого целого, где ты обожаем, где ты  любим, где ты важен, понимаем, где ты необходим, где ты весь прозрачен, как аквариум и все поступки твои видны, как на ладони и от тебя целиком и полностью зависит и судьба и жизнь целого коллектива, твоего отряда и самых близких тебе людей.

После лагеря конечно же на жизнь ты уже смотришь совсем другими глазами. Только кого этими фразами сегодня удивишь? Кому сейчас понять эти до боли простые материи жизни. Времена давно не те. Пионерия и коллективизм, как считают "некоторые", давно себя изжили, а очень жаль. Ведь всё самое лучшее, дружбу, сплочённость, веру, братство, преданность общему делу, пускай это и банально звучит, но это то, как я считаю, что нашему подрастающему поколению, как раз сейчас и не хватает. Забыли мы все, что такое любовь к Родине, что такое патриотизм. Стали чёрствыми, грубыми, злыми и невежественными.

И я очень рад, что ещё остались в нашей стране, так называемые "островки" пионерии, как в некоторых Волгоградских школах, например, где учителя пропагандируют до сих пор пионерское движение, рассказывают про подвиги пионеров Великой Отечественной Войны, проводят линейки, принимают в пионеры, проводят лекции и различные дискуссии на эту тему. А летом организовывают детские поездки в лагеря, на турбазы, дома отдыха, где тоже, как ни странно, а порой витает и дух дружбы и дух солидарности и дух братства. Правда уже не совсем такой, какой был у нас. А более современный, может даже слегка "напыщенный". И тем не менее он есть. И патриотизм, как ни странно тоже присутствует, правда  немножко "местечковый", в плане, кто кого первым под свой авторитет подомнёт.

И романтика со всеми вытекающими тоже есть и пионерская, если хотите любовь. Но об этом слишком уж распространяться не буду, знаю только, что нынешняя молодёжь в этом вопросе нас, тех пионеров 60-70-х конечно же по всем показателям переплюнула. Мы в своё время более, что ли "советскими", совестливыми были, хотя бывало всякое. И тем не менее.

Отъезд

Ну, вот и утро. Сегодня я снова уезжаю в свой "Салют", что на хуторе Глинище, под Михайловкой. Еду не один. Со мной мой любимый кореш - одноклассник Вовка Богомолов, сосед мой по дому, с которым мы прошли, как говорят и "огонь и воду и медные трубы" нашего двора и нашего лагеря. Юрка Черкасов, тоже сосед, которому мы все уши уже прожужжали про этот волшебный лагерь и он тоже давно мечтал туда поскорее попасть. А также девчонки - Люда  Ляпичева, Галя Черничкина, Лариса Киреева и Лена Рубцова, тоже "завсегдатаи" тех мест и мои боевые подруги по двору и по школе.

Трогательные у дома прощания с пацанами, остающимися куковать во дворе остаток лета. Рюкзак, набитый доверху: трусики, маечки, свитер, плавки, кеды, гетры, шорты, зубная щётка с тюбиком болгарской зубной пасты всех времён и народов, марки "Поморин", чистая тетрадка и шариковая ручка, чтобы писать родителям письма, о том, как мне там хорошо живётся, чтобы они за меня дома не слишком переживали и беспокоились. Вроде ничего не забыл. Ну, что ж, в дорогу! И вот уже папина 21-я "Волга" мчит нас по утренним, ещё прохладным улицам нашего города, мимо знакомых переулков и дворов, мимо школы, через центр, прямо к железнодорожному вокзалу.

А там уже столпотворение! Просто осада! Весь вокзал с обоих сторон окружён провожающими и отъезжающими. Кругом гам, шум, крики, суета! Вожатые формируют группы, сбивая пионеров в отряды. А пионеры, щюрясь от солнца, оценивающе приглядываются к друг другу, кто с иронией, кто с улыбкой, а кто уже заранее косит тебе недвусмысленные "рожицы", набиваясь на откровенную  грубость. Рюкзаки, чемоданы, сумки, галстуки, банты. Последние минуты, вот-вот и раздастся голос начальника: "По вагонам!", тронется поезд и...

Снова одолевает какое-то странное и тревожное волнение. Такое обычно бывает в моменты расставаний. Мама улыбаясь нежно обнимает и целует меня в щёку, подбадривает, чем-то наставляя меня и я чувствую по голосу, как она волнуется, ей грустно расставаться со мной. А я стараюсь не выдавать эмоций, стараюсь не смотреть на её лицо, потому, что сам почти готов в эту минуту расплакаться, как девчонка. А отец, как всегда "сухо" пожимает меня за плечо, иронично смотрит на меня, а потом  вытягивает вперёд широко раскрытую ладонь и улыбаясь произносит: "Ну давай сынок петуха!". И я, как всегда это часто делал в детстве, шлёпаю своей не взрослой ещё рукой по его огромной, трудовой, мозолистой ладони. Тут резко раздаётся  команда: "По вагонам!" Строй качнулся и я, движимый, словно уходящей в море волной, поплыл в общем пионерском потоке, вместе со своим отрядом к своему заветному вагону.

Зазвучала музыка. От волнения сильно заколотилось сердце. Мы шагали друг к другу прижавшись плечами в единой колонне, спотыкаясь то и дело и оборачиваясь назад, ища глазами затерявшихся в людской толпе лица любимых родителей.

Забравшись первыми в вагон мы быстро оккупировали ближайшую свободную плацкарту по левой стороне, заняв на нижних полках самые выгодные для обзора места. Ещё  минута и вагон слегка пошатнувшись, двинулся, медленно набирая обороты. Все мигом облепили окна. За ними стояли и шли провожавшие наши папы и мамы, улыбаясь, ладошками помахивая нам вслед.

Вот уже и замелькали первые привокзальные пятиэтажки. Центр, Площадь Ленина, Центральный стадион, Мамаев курган, Жилгородок...
Вот уже и показалось Городище. Всё дальше и дальше убегали рельсы, унося нас подальше от жарких и знойных дворов, от раскалённых лучами июльского солнца асфальтов любимого города.

По началу все восторженно радовались внезапной свалившейся на голову свободе, свободе от контроля и надсмотра родителей. Пацаны суетились, кричали, высовываясь из окон и маша проходящим встречным машинам. Мы мотались взад-вперёд по вагону, залазили то и дело на самый пик потолка стирая штанами плацкартную пыль самых верхних багажных отсеков. А девчонки мирно болтали о чём-то девчячьем своём, мелкими группками рассевшись в серединке вагона и не обращая на мальчишек абсолютно никакого внимания. За окном серебрились поля, пробегали синея полынные степи. Чем дальше от города, тем временами набегала, какая-то странная грусть и невыносимо жуткая тоска по дому. Она то уходила, то набегала снова, ещё и ещё, пока, наконец, ты не начинал понимать, что это всё не навсегда и всё на самом деле не так плохо, просто нужно взять себя в руки, забыть о томящей грусти и постараться думать о предстоящем чём-то добром и хорошем.

А поезд всё мчал и мчал. Мимо окон, подхваченные встречным ветром, то и дело пролетали кем-то брошенные из соседних окон скомканные фантики от конфет и обёртки от печений. Народ веселился и грустил не теряя при этом аппетита и уминал всё, что им положили в дорогу их дорогие родители.

Прибытие на станцию - Раковка

Ну, вот и наша станция Раковка. Пять часов пути пробежали незаметно. Построившись в одну шеренгу у края платформы, нас, как цыплят ещё раз пофамильно пересчитали по списку и отвели с перрона за белый каменный  бордюр, где мы под кронами тенистых деревьев сложили свой пионерский "скарб" и "баулы", чемоданы, сумки и рюкзаки в ожидании прибытия за нами почётного лагерного "кортежа".

Кто-то разгуливал по станции всматриваясь в мутные, тёмные окна Раковского вокзала, кто-то отирался возле местного магазинчика, вдыхая вкусные ароматы свежее-выпеченного хлеба, так смачно доносившиеся из-за старенькой, марлевой занавески у выхода, кто-то всё копошился в своих вещах, ища, что-то очень важное и необходимое, а кто и умудрился уже где-то стрельнуть сигареты и в компании новоявленных дружков-подельничков, прячась за толстыми деревьями, стоял и деловито покуривал, пуская из носа и рта дым, демонстративно при этом поплёвывая наземь.

Время шло и вот, наконец, из-за поворота вырулила первая "ласточка"! Грузовой "газик" с двумя небольшими  пассажирскими автобусами. Но нам особо радоваться не пришлось. В автобусах разместились самые младшие, пятый и шестой отряды, а четвёртый отряд оккупировал  кузов грузовой машины. А мы с двумя другими отрядами остались дожидаться следующей  очереди. Но ждали не долго.

Пока первые машины находились ещё на пути в лагерь, подрулила ещё одна машина, знаменитый наш трудяга тех мест, "гроза полей и огородов" - трёхосный ЗиЛ-157, за рулём которого сидел свой в "доску" парень по имени - Юра, мой тёзка, лагерный "шоферила". Знал бы я тогда, что через каких-то восемь лет, попав в армию, сяду за штурвал именно такого "трёхмостового" аппарата!

А пока мы мчались с ветерком по ухабистому грейдеру, вдоль cмородиновых полос, вдоль полей недавно паханой целины. За бортом "ЗИЛа" неслась позёмкою серая пыль. Грузовик то и дело гулко потряхивало на ухабах и подбрасывало вверх, что приводило всех в неописуемый восторг! Вдали уже виднелись первые очертания крыш деревянных строений. В воздухе пахло свежим сенокосом и травой. Ещё один поворот и перед нами открылся знакомый деревенский пейзаж, наш хутор Глинище с ветхими хибарами, нехитрыми пристройками, сараями заросшими мелкой травой и раскосыми улочками. На нас с любопытством глазела хуторская детвора и радуясь и крича в припрыжку бежала вслед за нами.

По левому борту показался обрывистый берег реки Медведицы. На другой стороне которого, белёсой полоской тянулась длинная и песчаная коса противоположного берега и уходила дальше по течению вниз. Река нежно поблёскивала золотом, отражая на глади закатывающие лучи уходящего за горизонт вечернего солнышка. Тут же недалеко от берега с остатками костра от прошлой смены зияла легендарная костровая площадка, самое памятное место лагеря. А впереди стоял наш лагерь. Наш знаменитый "Салют", с его свежевыкрашенными серебрянкой металлическими воротами. У ворот, как всегда нас встречает сторожила этих мест - дед Макарыч, наш лагерный сторож. Из охотничьей двустволки он даёт два торжественных залпа в честь прибытия второй смены.

"Зилок" тяжко прошипев сбросил газ и медленно заехал в ворота. Вокруг машины сразу засуетились лагерные хоз-работники, повара, прачки. Попрыгав с машины мы сбившись в кучку стояли, безразлично поглядывая на давно уже знакомую  картину нелёгкой хозяйственной жизни. Седовласый, пожилой воспитатель построил нас в колонну по два и мы направились первым делом в столовую, где нас ожидал наш первый ужин. После домашней еды, лагерная перловка по правде сказать не очень-то и лезла, поэтому мы лично ограничились бутербродами с сыром и чаем. Чего-чего, а от лагерных бутербродов и чая я никогда не отказывался. Этот с большими дырочками сыр, тонко и аккуратно нарезанный, нежно-жёлтого и янтарного цвета отдавал, каким-то особым и неповторимым запахом и ароматом. Я до сих пор помню его нежный и солоноватый сливочный вкус.

С тех пор я больше никогда и не едал такого деликатеса. Были и те, кто с удовольствием уминал и то и другое. А после ужина нас вновь вывели на двор, построили в колонну и повели "гуськом" в лагерь. Первое, что самое приятное ожидало нас в самом начале - это знаменитый "качающийся мост", что над оврагом, соединяющий территорию хозяйственной части с основной, лагерной. Позже этот мост "пьяным" мостом назовут. Кто ходил по нему, тот знает почему. Кто хоть раз не хотел пройти по мосту, как следует не раскачав его?!

И в этот раз мы не устояли перед соблазном. Но пожилой воспитатель громким окриком быстренько эту хулиганскую затею прекратил на корню. Но мы всё равно шли радостные и довольные, окрылённые  первой, смелой, незатейливой выходкой. А впереди уже открылась обширная территория всего лагеря, с её песочными дорожками, зелёными лужайками, пионерской линейкой, футбольной и волейбольной площадками и медпунктом. Чуть поодаль возвышалось здание лагерного клуба, а по периметру тянулись в линию свежевыкрашенные синие с белыми рамами на окнах, деревянные отрядные корпуса, окруженные густым, смешанным лесом с зарослями густо-ветвистых кустарников.

В лесу всегда царила прохлада и тишина, пахло сыростью и лёгким ароматом лиственного перегноя. Наши первые два корпуса первого отряда стояли первыми в левом углу площади лагеря, перпендикулярно корпусам второго отряда, которые располагались на противоположной стороне при входе в лагерь. Кто жил в этих корпусах, тот помнит. Слева от корпуса мальчиков шла дорожка к береговой водокачке и к третьему пионерскому посту. Первые же два поста с грибочками находились у въездных ворот лагеря и возле моста. На них обычно дежурили самые дисциплинированные пионеры. Их преимущество перед остальными было в том, что в тихий час они не спали и могли без проса бегать на переменку с напарниками на речку, чтобы лишний раз искупнуться. 

Ну, а самый "кайф"- это когда приезжали из города родители и в их обязанность входило первыми извещать пионеров о приезде их родных. И они чуть ли не вприпрыжку летели в лагерь, чтобы первыми "ошарашить" этой новостью всех счастливчиков! За всю историю поездок в этот лагерь, мне по правде сказать так ни разу и не посчастливилось подежурить на этих постах. За то дежурным по кухне я за все смены  поработал достаточно. А всё мой неуёмный нрав вечного бунтаря в борьбе с "ненавистным" лагерным режимом!

Ну а далее, левее от корпуса стояли старые, алюминиевые умывальники для общего пользования с подвесными бочками, из которых торчали примитивные полу ржавые "штырьки" для слива воды. А внизу стояли длинные алюминиевые корыта с закрученными желобами, в сливах которых вечно забивалась грязью вода и мы эту грязь вечно пробивали палками. Тут же рядом располагался деревянный душ с двумя кабинками, в которых правда редко кто купался. Нас вечно пугали  рассказами, что в этом душе прячется большая, ядовитая жаба. Больше всего боялись купаться в этом душе наши девчата. 

А слева от душа спускалась дорожка к оврагу, на другом конце которого виднелась столовая. По низу проходила пойма, небольшой рукав от реки. По нему мы порой спускались к столовке, когда опаздывали вовремя попасть в строй на обед. Весной рукав затоплялся рекой, а к лету пойма от жары пересыхала, оставляя после себя потрескавшиеся корки глиняного дна. В июне пробежаться по днищу поймы лучше не рисковать. Сразу по колено увязнешь в глине. А в конце июля или в начале августа, когда солнце нещадно палит корка дна окончательно подсыхает и бегай себе, только чтобы воспитатель какой тебя случайно не застукал, потому как проходить этот участок разрешалось "генпланом" только через "качающийся" мост. 

Ну и самая главная достопримечательность этих мест - это два деревянных туалета, типа "сортир"-для мальчиков и для девочек. Они гордо возвышались над оврагом, как раз напротив столовой и не заметить эту здешнюю прелесть со стороны хоз-блока было просто нельзя. Ну, описывать подробно эту достопримечательность я не буду, скажу только, что хлорка в этих заведениях посыпалась с особой регулярностью.

Уже заметно стемнело. Нас развели по корпусам - девочек отдельно, мальчиков отдельно. Каждому предстояло выбрать своё место, тумбочку и кровать. Мы с друзьями выбрали свою "золотую" серединку. На кроватях лежали свёрнутые матрасы со сложенными рядом в стопку свежим бельём. Вафельным полотенцем, наволочкой и простынёй. Заправив койки, нам дали пятнадцать минут на умывание и туалет и все бросились в "рассыпную" кто куда, боясь опоздать и не вернуться в палату вовремя. По правде сказать эта начальная муштра в самые первые дни очень сильно всех пугала и на душе по правде говоря было отнюдь не весело. Да и хотелось побыстрее завалиться в койку. За целый день переезда мы порядочно под утомились, да ещё слушать этот "солдафонский" голос старика -воспитателя просто уже не было сил. Другим отрядам повезло больше. Им достались нормальные, молодые воспитатели с бывших, прошлых смен. А нам досталась эта старая "скряга", отставной офицер-липучка! Ну и последнее, что самое неприятное было после отбоя - это мыть холодной водой на ночь ноги. Возле корпуса стояла решётчатая, металлическая мойка. И каждый раз, дрожа засовывая под ледяную струю воды ногу, я проклинал всё на свете. Но приходилось терпеть. Так с самого начала смены в нас начинал воспитываться и закалялся дух настоящего пионера-патриота!

К вечеру в лагере становилось очень сыро и прохладно. По телу пробирала вечерняя дрожь и хотелось поскорее залезть под тёплое с белой простынёй шерстяное одеяло, как следует укутаться, забыться и уснуть.

Распорядок лагеря

  • Подъем 7.30
  • Зарядка 7.30 – 7.50
  • Уборка постелей, туалет 7.50 – 8.20
  • Линейка по отрядам 8.20 – 8.40
  • Завтрак 9.00 – 9.30
  • Пионерские мероприятия 9.30 – 12.00
  • Свободное время 12.00 – 13.00
  • Обед 13.15 – 13.45
  • Послеобеденный отдых 14.00 – 16.00
  • Уборка постелей, туалет 16.00 – 16.15
  • Полдник 16.30 – 17.00
  • Пребывание на воздухе, работа по отрядам, репетиции художественной самодеятельности и др. 17.30 – 19.00
  • Свободное время 19.00 – 20.00
  • Ужин 20.00 – 20.30
  • Свободное время 20.30 – 21.30
  • Вечерняя линейка 21.30 – 21.45
  • Отбой 22.00

Всем, всем по палатам, пионерам и вожатым! Звучал вечерний горн.

Утро

Незаметно пролетела первая ночь. И вот он до боли знакомый звук утреннего, пионерского горна! "Подъём! Подъём! Кто спит, того убьём!"- кричал горн! Так мы окрестили его в шутку!

Тут же выходит из маленькой комнатки, что-то под нос себе бормоча наш старый, не совсем ещё выспавшийся воспитатель и все уже мигом в трусиках, без маечек  оказываются на зелёной лужайке возле своего корпуса, трясясь и ёжась от утреннего холодка. А к нам уже спешит растягивая меха своего баяна и наигрывая мелодию, какого-то знакомого вальса вечно улыбающийся лагерный баянист. Начинается зарядка. Руки вверх! Руки вниз! Руки в стороны! Присели! Поднялись! Вздохнули! Выдохнули!

Мы всегда старались занимать самые задние места, подальше от глаз баяниста и вожатых и при первой возможности старались с "волынить" и лишний раз пропустить то или иное движение. По правде сказать особого энтузиазма от утренних зарядок я никогда не испытывал. Да и не только я. Но, если стоишь в первых рядах на виду у вожатого, за очевидную симуляцию можно было и хорошенько схлопотать!

А воспитательных мер тогда в лагерях хватало. За мелкие проступки и систематические нарушения режима в нашем отряде частенько практиковались методы, как морального воспитания, через запрет например ходить с отрядом купаться на пляж или быть постоянным и бессменным дежурным по корпусу, а также практиковались и меры физического воздействия. Они у нас очень даже приветствовались.

Наш вожатый Сергей Богма, прибывший недавно с армейской службы был ещё тот "хлопец!" И все навыки недавнего армейского "дедовства" он с удовольствием практиковал на нас, несчастных пионерах, которым и оставалось только, что сопеть в кулачёк, смириться и терпеть. Ведь наш старый дед – воспитатель закрывал глаза на абсолютно все в ковычках невинные шалости нашего "отвязного" вожака. Но об этом чуть позже, а пока мы закончили утреннюю зарядку и всем отрядом готовимся к линейке, умываемся, чистим зубы, заправляем постели, наводим, как говориться утренний марафет.

Ну, вот и первое построение на линейку. Мы строем шагаем вдоль периметра её и занимаем крайнее правое отрядное место, если стоять лицом по направлению к центру. В самом начале ряда справа, стояли воспитатели и двое вожатых. У пьедестала рядом с мачтой, к которой прикреплён лагерный флаг, стоит вечный наш директор Александр Дмитриевич Сазыкин, наш народный любимец и трудяга, добрый и бескорыстный человек отдавший лагерю всю свою сознательную жизнь.

Ему рапортуют старшие пионерской дружины, наши вожатые. Он поздравляет нас с прибытием в лагерь и желает нам хорошего и плодотворного отдыха. Кратко описывает нам жизнь лагеря и надеется, что смена пройдёт достойно без каких либо инцидентов и происшествий. После чего звучит клич: "Флаг второй смены поднять!" Равняйсь! Cмирно! Кто-то из пионервожатых поднимает лагерный флаг. Мы все торжественно держим руки над головой. Потом звучит команда: Напра - во! На завтрак с линейки, шагом марш! И все под аккомпонимент баяниста строем шагают с линейки в столовую через качающийся мост, не забыв при этом его пару раз, как  следует качнуть, несмотря на строгие предупреждения воспитателей и вожатых никогда этого больше не делать.

Меню в столовой (на смену)   

  • Завтрак: Каша рисовая молочная, каша ячневая, каша пшённая, овсянка, яйцо варёное, хлеб, творог, сыр, чай, кефир, творожная запеканка со сметаной, кружок масла.
  • Обед: Борщ, щи, суп гороховый, суп вермишелевый, картофель – пюре, макароны по-флотски, овсянка, омлет, азу, тефтели, котлеты, солёный огурец, солёный помидор, компот яблочный, кисель вишнёвый.
  • Полдник: Каша рисовая, печенье, яблочный сок, бутерброд с сыром. 
  • Ужин: Каша овсяная, каша молочная рисовая, каша гороховая, творожная запеканка со сметаной, хлеб, чай.

Наша столовая

У столовой отряды ждут своей очереди войти. Первыми всегда шли младшие отряды. У двери обязательно стояли дежурные и проверяли вымыты ли руки. Кто проштрафился, бежал к умывальнику у столовой, рискуя вернувшись не досчитаться за своим столом лишнего куска хлеба, яйца, стакана чая или кружочка масла. В большой семье сами понимаете… ухо нужно держать в остро!

А на завтрак сегодня, как в армии…

Рисовая молочная каша, белый хлеб, в крутую варёное яйцо и сладкий чай - наш деликатес, уж чего-чего, а чая в столовой всегда хватало, если что, то можно было всегда добавку взять. Поварихи были женщины простые и добрые и никогда нам в этом вопросе не отказывали. Самый  главный наш шуточный отрядный девиз в столовой был: "Съел сам, помоги другому!" Поэтому мы всегда помогали друг другу, если у кого-то были какие проблемы и затруднения с медленным аппетитом, так как завтрак длился всего пятнадцать минут и кто не поспевал в срок, тому приходилось наблюдать грустную картину, как товарищи дружно орудуя своим ложками помогают своему коллеге не нарушать лагерные уставные показатели и нормативы. А по окончании завтрака звучала команда вожатого: "На выход"! Все поднимались со своих мест и хором кричали дежурную речёвку :'Спасибо нашим поварам, за то, что вкусно варят нам!" После чего мы снова становились в строй и шли к своему корпусу на так называемый местный разбор полётов.

Разбор полётов

Обычно наш вожатый перед строем назначал дежурных по палатам. В основном это были нарушители дисциплины. В их обязанность входила уборка и мытьё помещения, а также контроль за мытьём ног при входе в помещение корпуса. Также выделялась команда для уборки прилежащей территории. Остальные шли на всевозможные отрядные мероприятия типа: ходьба строем, разучивание отрядных девизов и песен, поход в сосновый бор за шишками и поход на цветную гору за разноцветными песками для оформления лагерной линейки и др. мероприятия.

Самым ненавистным для меня было - это уборка территории! На этот объект обычно назначались нарушители лагерного режима и дисциплины в отряде. Ну, самым главным блюстителем чистоты и порядка близлежащих территорий был конечно я. Стоило только вожатому или их помощникам заикнуться на тему, кто займётся сегодня уборкой территории, я не дожидаясь объявления о назначении очередного претендента на роль главного уборщика делал заранее один шаг вперёд. И никогда не ошибался, ибо знал, что главный по "тарелочкам" в этом вопросе несомненно буду я. Не знаю, чем я так нашим старшим вожатого, Самарину и Широкову не угодил, но зуб на меня эти пионерские вожаки точили конкретно. 

Ну, может для девочек я был слишком интересной фигурой, чем они, не знаю, а может просто хотели перед вожатым повыпендриваться, зная того, ко мне не очень лояльное отношение. В общем не суть важно. Благо я был уборщиком не один. Со мной так-же назначались и все мои "коллеги" по "партии", мои закадычные "корешки": Вовка Богомолов, Юрка Черкасов, Юрка Воропаев и другие. Убирали мы территорию по правде говоря не "ахти"! Делали вид, что приступаем к уборке, а сами бросали всё и уходили в лес. Присаживались там на поляночке, болтали о том, о сём и при спокойненько себе покуривали. Самарину с Широковым приходилось по нескольку раз разыскивать нас и со скандалами возвращать на вверенные нам объекты. Одно хочу сказать, что мы с детства, не приемлили "прислужников" и "подлиз", поэтому так не хорошо себя и вели.

Задачи отряда

Вообще первая неделя в лагере - это такие первостепенные задачи отряда, как:

  1. Придумать красивое название отряда. Мы свой отряд назвали "Бригантина".
  2. Придумать боевой девиз. Наш девиз был: "Бороться и искать, найти и не сдаваться".
  3. Выучить несколько пионерских песен. Наша была: "Мы пионеры советской страны, нас миллионы", "Отрядный запевала", "Взвейтесь кострами, синие ночи!".
  4. Выучить песни на свободную тему. У нас были песни: "Про велосипедиста", "Маленький принц", "Песня про Стеньку Разина", "Сумерек", "Детство моё постой",  "Песня про дружбу", типа тебе половина и мне половина, а также "Cаласпилс”, "Бухенвальдский набат” и др.
  5. Красочно оформить свой участок на линейке. У нас весь участок был белого цвета и засыпан и утоптан белым песком, на фоне которого красовалась большая бригантина под парусами, плывущая по голубым волнам. Над ней летели чайки, а сверху был расписан наш девиз: "Бороться и искать, найти и не сдаваться!". Весь рисунок был выложен высохшими, коричневыми и молодыми, зелёными, еловыми шишками.

Жизнь в лагере

После завтрака, как правило мы всем отрядом вплоть до обеда выдвигались в лес, где предавались творческому созиданию. Девчонки обычно занимали позиции на одеялах возле вожатой и чем они там занимались, я не знаю, ибо мы, мальчишки, рассыпались по лесу, делая вид, что занимаемся чем-то полезным.

Однако далеко не всегда удавалось беззаботно бегать по лесу, ибо каждую смену на нас обрушивались какие-нибудь новые мероприятия в виде конкурсов политической песни или смотров с песнями в строю. Соответственно к таким мероприятиям мы подходили со всей серьёзностью, хотя для нас откровенно говоря - это была невыносимая мука, просиживать часами на площадке клуба, разучивая под баян, эти нудные и заунывные пионерские песни или маршируя по периметру лагеря под жаркими лучами палящего солнца. А потом ещё этот смотр.

Мы, как военные маршировали по плацу и орали: «Кто шагает дружно в ряд?! Это дружный наш отряд, смелых и умелых, бодрых, загорелых!». Изо всех сил старались, чтобы лучше всех пройти мимо нашего руководства лагеря, чётко чеканя шаг, выбивая из под себя клубы пыли и громко исполняя отрядную песню. И мы по правде говоря в тот миг были все наполнены и чувством гордости и отваги за свой отряд. Да, так оно и было. Уже и не помню, какое место в этом мероприятии заняли мы, но помню только, что отряды, занявшие первое, второе и третье места получили в качестве приза за ужином, специально испеченные сладкие пироги со смородиновым вареньем, которую мы активно собирали на предыдущем походе за хутор Глинище.

Так же каждую смену проводилось, что-то типа лагерной Спартакиады. И мы все сдавали нормы ГТО. Помню даже я победил в прыжках в длину. Так же устраивались чемпионаты лагеря по футболу между отрядами. Также практиковались игры типа: «Потеря вожатого» или «Потеря знамени». Ребята  искали записки с заданиями, постепенно приближаясь к заветной цели. И сколько было радости, когда знамя или любимый вожатый оказывался у одного из отрядов!

Кроме того каждый отряд должен был хотя бы раз за смену выпустить свою стенгазету по тематическим мероприятиям. Работать над стен-газетой разрешалось в «тихий час». Поэтому желающих на это мероприятие было очень много, хотя рисовать и раскрашивать на самом деле почти никто не умел, за исключением нашей вожатой Ани и некоторых девочек. А так, в основном мы только имитировали свою деятельность ничего толком в этом не понимая. Так же было и свободное время. В клубе работала библиотека и различные кружки. Мы играли в настольный теннис и большой бильярд, правда, чтобы поиграть от души в эти игры нужно было выстоять большую очередь желающих. Доходило иной раз до откровенных стычек.

Частенько в лагере шли продолжительные дожди. Тоска была смертная. А если дожди заряжали на несколько дней, то тут хоть вешайся. Мы сидели в корпусах и не знали чем  таким интересным себя занять. Кто-то писал домой письма, а кто отправлял любимым девчонкам тайные послания в конвертах и передавал их через самых близких подружек, а потом с нетерпением ждал обратного ответа. А чуть дождь прекращался  все быстрей выбегали из корпуса на площадку и быстренько организовывали так называемый детский "ручеёк", в надежде хоть как-то скрасить и разнообразить затянувшееся безделье, а также подержать за ручку "покорительницу своего сердца".

А после ужина мы с нетерпением ждали танцев. Разрешат - не разрешат! Это мероприятие нужно было ещё хорошенько заслужить. И если директор на вечерней линейке давал "отмашку", что мол не против, тут же по линейке раздавалось такое громкое и продолжительное "Ура!", что крик этот уверен слышали все жители при лежащей "Раковки"!

Танцы – это что-то! Обычно танцевали на "пионерском" расстоянии. Это когда мальчик и девочка держат друг друга на расстоянии вытянутых рук и смотрят при этом в разные стороны. Чуть вожатый "зевнул", пары тут же мгновенно смыкаются по всем законам природы. Бывали и драки из-за девочек. Ещё бы… Я видите ли на неё первым ещё в поезде глаз положил, когда в лагерь ехали, а ты уже в наглую её к себе прижимаешь!

А потом был отбой: "Всем, всем, по палатам, пионерам  и "зажатым!" – вечно  трубил  трубач из второго отряда. Но жизнь лагеря на этом не замирала, а наоборот только начиналась. Сразу начиналась ночная беготня из палаты в палату. Мальчики к девочкам, девочки к мальчикам. Но ничего серьёзного. Всё чисто по пионерски, "обжимки", "поцелуйчики", а кто просто тихонько сидел на краешках коек и травил друг другу страшные истории или анекдоты.

Иногда мы наряжались в белые простыни и бегали вокруг женского корпуса, как привидения, наводя страх и ужас на верещавших от ужаса девчонок. Ну, а у кого на уме было, что-либо посерьёзнее, те просто парочками уходили в лесочек.

Ну и разумеется ночные "мазания" зубной пастой. Правда эти акции частенько срывались из-за того, что мы не дождавшись пока воспитатели и вожатые, наконец-то, улягутся, засыпали, не дождавшись условного часа. Почему-то в "мазании" пастой девчонки завсегда были проворнее мальчишек.

А еще над ухом, кому-нибудь из пацанов мы ночью частенько переливали воду из стакана в стакан. И один мальчик, не буду афишировать его фамилию, промочил свой матрац весь насквозь и мы все потом, ещё очень долго над ним потешались.

А один раз подбросили девчонкам в форточку живую лягушку, девчонки чуть все с ума не сошли! Только после этого нам от воспитателя круто влетело. Мы потом целую неделю были лишены "отдыхов", походов и купаний.

А кого-то помню ещё опустили спящим с кровати вместе с матрасом на пол.
А потом, как все заорём: "Подъём!" Так тот бедный так ногами по полу колотил, не знал бедолага, как с ему с этой "несчастной кровати" подняться!

А во втором отряде так вообще пацаны одной девчонке чуть ли не целый тюбик болгарского “Поморина" в трусики выдавили!

Делали частенько мальчишкам и "велосипед". Засовывали бумагу меж пальцев ног и поджигали. И наш "велосипедист" наяривал педалями километровые круги по воздуху. И Пшеничному Сергею и мне помню не плохо досталось. В общем весело было.

А ещё вырывали в лесу полуметровую яму, засыпали её ветками, листвой и приглашали некоторых, так  называемых "передовиков" на званные перекуры - посиделки. Но это было вообще представление! Сколько же было страха и ужаса в глазах тех, кто проваливался в эти "бездонные" ямы!

Была и так называемая «Зарница», если её так можно назвать. Скорей она была больше формальной, чем настоящей. Вроде нас ночью будили и сообщали, что знамя дружины похищено и что мы должны уходить в лес, чтобы по горячим следам найти и обезвредить отряд нарушителей. Не помню, но я лично никакое знамя и никакой отряд уж точно не обезвреживал.

А "Раз-два, мы не ели, три-четыре, есть хотим, открывайте шире двери, а то повара съедим! Поварятами закусим и вожатыми запьем. А дежурных по столовой на добавки разнесем. Мы подложим динамит и столовая взлетит!"- помните?!!!

А ещё помню длинные очереди у туалетов перед отбоем. Эти дощатые сооружения типа "сортир". Девчонки туда заходят с опаской. Тогда вечно ходили слухи, что пацаны проделали в стенке неприметную щелку и подглядывают за девчонками. А самое прикольное было, что всё, что там происходило внутри, было слышно!

Помню и жаркие объяснения в любви тут же, за туалетами, между мальчиками и девочками в последние минуты перед сном. Этот фонарь, который освещал личико одной при милой девочки в кустах, которая вся дрожа делала мне жаркие, душещипательные признания в любви. И смех пацанов за кустами, застукавших нас в момент самых томительных и волнующих откровений. Кто эта девочка? - спросите вы. Догадайтесь сами.

Потом опять утренняя линейка, разбор вчерашних вечерних полётов, типа:

  • "Пионеры первого отряда Олейников и Богомолов были обнаружены после отбоя в спальне девочек!";
  • Ещё одно замечание и лагерь вам скажет - "прощайте!";
  • Или: "Пионер Олейников на глазах у всего отряда, средь бела дня сегодня опять поцеловал девочку!";
  • "Позор пионеру Олейникову!".

Как же на самом деле было стыдно стоять на виду у всей линейки и видеть глаза и презрение своих друзей в этот момент.

Ну и дежурства по кухне. Разве такое забудешь. Где, как не на дежурстве можно было до отвала напиться компота. Это был деликатес! Ну и картошечку тоже чистили. Это мне потом очень пригодилось в армии. Доставалось мне и там в наряды недельные ходить. А помните плакаты в столовках?

  • "Хлеба к обеду в меру бери, хлеб - драгоценность, им не сори!"
  • "Хлеб - наше богатство!"

В стенгазетах, висящих при входе в столовую сияли изображения вредоносных микробов, которые гнездятся и множатся на наших немытых руках и фруктах. Ну и конечно же традиционная  лагерная кричалка всех времён и народов: "Спасибо! Нашим! Поварам! За то! Что вкусно! Варят! Нам! Ну, такое то на вряд ли забудешь!

Наш отряд

Наш отряд состоял из тридцати шести человек мальчиков и девочек. Двух воспитателей: пожилого военного, не помню как его величали и его преподобной  супруги. Спали они поначалу в нашем корпусе, поэтому особой романтики по ночам и свободы действий с нашей стороны не наблюдалось, пока они не переселились в домик, что в хозяйственной части. Тогда мы, наконец, спокойно выдохнули и жить нам стало намного веселей и легче.

Далее...

Кроме воспитателей у нас было двое вожатых, одна для девочек, её звали - Аня, добрая и романтичная девушка и один для мальчиков - Сергей Богма, жгучий брюнет, красавец с очень крутым и резким нравом. Из отряда своего помню лишь некоторых: Игоря Самарина, довольно крепкого сложения паренька, красавчика. Так же Женю Широкова - завсегдатая всех лагерных смен, они вдвоём с Игорем крепко дружили и были старшими помощниками нашего вожатого. Частенько бывало "закладывали" нас вожатым за разные нарушения, выслуживаясь, отчего у нас с ними не раз вспыхивали жаркие ссоры, скандалы, стычки и неприятные дискуссии. А в целом они были нормальными ребятами, как и все остальные.

Помню также Сашу Козлова, тоже частого гостя этого лагеря. Он был по началу резким и грубоватым, пытался всем показать свой авторитет, как старожил лагеря, пока не понял, что считаться с ним никто здесь не собирается и на грубую силу всегда найдётся такой же адекватный аргумент. Все поначалу держались кучками, кто кого знает, тот с тем и дружит, а потом все понемногу притёрлись. И всё - таки самые сокровенные тайны и секреты все равно обсуждались только в узком кругу избранных и посвящённых.

А ещё был такой персонаж, как - Андрей Аболенцев. О нём ходили всевозможные не очень хорошие слухи, как о коварном обольстителе слабой половины, то есть девочек. Говорили, что им лично было покорено и разбито немало девичьих сердец и даже имел место один, не очень "лицеприятный" инцидент по отношению к одной из девочек прошлой смены. Ходили слухи, что его даже исключили из лагеря за это. И сразу же по приезду в лагерь воспитатель демонстративно при всех вывел его из строя и указал на имевшийся со стороны его факт грубого нарушения дисциплины, намекнув нам, что каждого ждёт такая же учесть, если какая девочка не дай бог пожалуется, на какие-то домогательства со стороны мужской половины.

Был и гордый "интелигентик” по фамилии - Калинин, со своими нравами и норовом всезнающего жреца. Всегда, где надо и не надо мог вставить своё умное словечко, но если что не так сказанул, умел также и постоять за себя. И мы все это ценили. Ну и конечно же, мой лучший кореш по творческому цеху – Юра Воропаев. Юморист и приколист. Мы с ним на творческих мероприятиях всегда  поднимали аншлаги! Это был настоящий "комеди клаб", если не круче! Из самых лучших анекдотов тех времён мы придумывали всевозможные пантомимы и сценки со всевозможными перевоплощениями и переодеваниями во всевозможный лагерный реквизит, от банальной простыни до маски и ластов для плавания. Публика от нас была просто в восторге! О нас ходили по лагерю приятные, душетрепещущие слухи. Нас знал в лагере каждый и каждый лично мечтал с нами поближе познакомиться.

Самым страшным для нас наказанием в лагере было, это лишить нас возможности выступать. Мы жутко переживали по этому поводу, потому как знали, как все с нетерпением ждут наших с ним новых розыгрышей и пантомим.

Был такой ещё персонаж, как - Серёжа Пшеничный, светловолосый и конопатый парень. Он был нашим самым главным ночным рассказчиком ужасов и всевозможных страшилок. Только в палате после отбоя стихало, все закутывались чуть ли не с головой в одеяло и дрожа от страха начинали слушать очередную "байку из склепа" в его исполнении. По черному городу вечно ехал, какой-то чёрный гроб на колёсиках и местное радио вечно твердило, какой-то маленькой девочке, чтобы она поскорей закрыла дверь, потому, что гроб на колёсиках уже подъезжает якобы к её дому. Потом гроб заезжал в её подъезд, а девочка всё не слышала и не слышала радио и не никак не закрывала двери. Потом гроб на колёсиках под конец стучался ей в дверь....
И все хотели в тот самый страшный момент эпопеи поплотней закрыть уши, чтобы не слышать это леденящее кровь продолжение.

А дальше гроб на колёсиках въезжал в квартиру к девочке и увозил эту несчастную с собой на тёмное кладбище, ну это, кто не помнит?! А на следующую ночь мы просили его рассказать ещё чего-нибудь в том же духе. И он продолжал…

Однажды отец купил старый, ржавый холодильник и захотел ночью поужинать и полез в морозилку, открыл дверцу, а оттуда вылазиет синее мясо и как заорёт: "Cъешь меня"!!! Это было что - то!

Были и другие аналогичные истории и про "чёрную руку" и про "труп в зелёном чемодане", но самая наша любимая история была про легендарную "собаку Баскервилей" и "говорящую голову доктора Доэля"! Это были по истине самые захватывающие и животрепещущие истории. Это были просто бестселлеры нашей второй и третьей смены.

А Пшеничный был у нас всегда в непререкаемом почёте и даже пользовался некоторыми привилегиями и льготами. Не раз поощрялся дополнительным кусочком масла и яйцом на завтрак от всех пацанов и даже был вхож в наш тайный круг друзей, в который входил я - Юра Олейников, Вова Богомолов, Юра Черкасов, Юра Воропаев, Саша Козлов и ещё два его друга, имена которых уже и помню. В нашем кругу можно было смело меняться отрядными тайнами, открыто разговаривать матом, курить и смотреть "фотки" голых женщин, сделанных в виде игральных карт, подпольно кем-то, где-то переснятые, которые после просмотров мы аккуратно вместе с сигаретами закапывали в лесу под пень, подальше от посторонних глаз.

А остальных ребят я помню плохо, постольку-поскольку они не входили в наш тайный круг, поэтому они и не запомнились. Они были обычными, банальными пионерами, без каких либо талантов и особых способностей. Но и они были отнюдь не лишними, а наоборот только помогали, так сказать расширять наш не совсем ещё тогда богатый, визуальный пионерский кругозор. За то были и неплохие девчонки. Ирина, например - Александрова, скромница-красавица, "подруга дней моих суровых", часто попадавшая в мою смену. Она так часто бывала в этом лагере, что ходила даже шутка, что её родители, здесь в этом лагере и родили!

О ней у меня только самые тёплые и приятные воспоминания! Таня Шпак - соседка моя по району, моя вечная соблазнительница и "обольстительница" - "оторва" ещё та! К ней без охраны лучше не попадайся - повзрослеешь с пол оборота! С ней я всегда чувствовал себя на пару лет взрослее! А также Лена Забазнова - душа компании, веселушка и хохотушка, хитрая "лисичка", рассмешит так, что ночью без пелёнок лучше в кровать не ложись! Лена Куроедова - интересная блондиночка, высоких правил о себе, но девочкой была и вправду, ну очень уж сексапильной! Ну и конечно же моя соседка - Люда Ляпичева, моя "сестрёнка" по жизни, вечный мой защитник и опекун, красавица и обладатель самым красивых и пышных бантов в "Салюте". Ну и не сказать о Лене Рубцовой тоже нельзя. Моя самая ближайшая соседка по дому, вечная  скромница и романтик, вскружившая в лагерях не одну "горячую" голову. В общем всех и не перечислишь. Одно скажу... Отряд у нас был необыкновенно сплочённый и дружный, боевой и всегда и во всём, самый, самый первый!

Взаимоотношения в отряде

Как, я уже и говорил, отношения в отряде по началу были не важные. Все потихоньку притирались к друг другу. Искали  слабые и сильные  стороны. Присматривались, изучали. С вожатым Сергеем Богмой у нас сразу не сложились отношения. Он сразу заметил, что наша компания не совсем простенькая.

И Вова Богомолов - мой друган, со своими дворовыми замашками и принципами явного лидера и я, отнюдь не подарочек, за друга тоже смело иду на конфликт и Юра Черкасов, тот тоже не стоит за друзей в стороне…

В общем разборки с нами проходили чуть ли не каждый день. Были и явные рукоприкладства со стороны Богмы. Он хотел сразу же, как в армии сбить с нас дворовую, гражданскую пыль и это у него с успехом получалось.

И понятно, ну что мы тогда могли. Он вожатый, у него и все карты в руках. Мы получали от него "лещей" налево и направо, только огрызались и обещали всё это ему как-нибудь припомнить. Даже угрожали ему расправой по приезду домой. Грозили ему своими братьями, друзьями, если он не прекратит творить беспредел.

Иногда свой гнев он резко сменял на милость, общался, шутил, а потом его снова резко накрывало и он опять начинал наглеть и задираться. Мне даже порою казалось, что он немного армией своей, слегка что ли контуженный.

Интересно любили ли его девочки? Вопрос. Хотя девчонки говорят, были все без ума от него. Видел я его как-то и с Ириной Александровой любезно воркующим, что меня очень сильно по правде говоря бесило. И с Татьяной Шпак. И мне кажется, что он её почему-то боялся. В ней всегда было столько темперамента и азарта и из всех девчонок, она казалась мне всех деловитей и взрослее. Ну о девчонках потом, я о Богме хотел досказать… О наших с ним взаимоотношениях. Ну вот значит… Он частенько приглашал на разборки с нами своего друга–каратиста, воспитателя из третьего или четвёртого отряда. Я уже и не помню, как его звали и с какого он отряда именно. И в тихий час, Богма тихонько выводил нас из корпуса и на каждом из нас в присутствии этого “мэна” отрабатывал свои не хилые ударчики, то по шее, то по животу. Словно ученик перед учителем.

А потом к пыткам приступал и его дружок–садист. Он вставлял нам свой указательный палец в ключевую впадину у шеи и полностью утапливал его туда на всю глубину. Пытка не из приятных. Но я быстро с нею освоился и практически не реагировал на боль. Я просто старался не думать о ней и мне становилось терпимей и легче.

Те были в явном шоке от такой наглости и дерзости с моей стороны и моей абсолютной безразличности к боли. И даже порой выражали глубокое уважение и восхищение мне по этому поводу, как бы разделяя со мной мою боль. Улыбались всё, похлопывая меня по плечу, а потом резким ударом под дых, резко вырубали меня. Что ж, сейчас я уже и не помню, за что именно они нас так демонстративно наказывали, думаю, что в коей мере мы и вправду отчасти этого порою заслуживали, ведь мы и на самом деле были тогда отнюдь не подарочки. По этому зла я на них никакого не держу, ведь для нас это было всего лишь небольшим дополнением к нашей пионерской лагерной романтике.

"Робинзоны" из Волгограда

А скоро все распри и недомолвки с нашим вожатым прекратились. Потому, что из Волгограда приехали мои старшие дворовые друзья детства, наши "робинзоны" - Толя Палеха, высокий и коренастый, заядлый драчун, заступник всех и вся, за спиной которого уже был не один криминальный опыт. Игорь Иларионов по кличке “Лорд”, дворовый красавчик, мой опекун по жизни. Сергей Кузнецов, он же “Кузя”, гитарист, певец от бога и душа всех компаний. Юра Краев, "Край", парень с соседнего двора... Равиль и Камиль Бальбековы, два брата–акробата и ещё несколько человек с соседних  дворов. Их всех имена я к сожалению уже и не припомню. Ведь уже более сорока лет с тех пор прошло. Все они были грозой нашего района и тоже, когда-то отдыхали здесь, в этом лагере. Короче власть Богмы с их приездом резко поменялась.

Произошёл откровенный разговор моих друзей с Богмой и с тех пор отношения у нас с ним стали более ли менее лояльными. По правде сказать было уже не так муторно и беспокойней, как раньше, хотя обида на Богму ещё долго точила нас до самого окончания лагеря. Благо было много и хорошего и интересного в лагерной жизни, чтобы эти неприятные моменты просто на просто не вспоминать. А у меня с того момента появилась новая обязанность. ”Робинзоны” устроились на берегу  Комсомольского  залива. Еды у них всегда не хватало и я решил им помогать в этом вопросе.

Каждое утро, в обед и ужин я набирал у поварих с хозблока остатки от добавок: хлеб, яйца, сыр, кашу, котлеты, печенье, раскладывал всё это по тарелкам и прятал в овраге возле столовой, в лопухах. Кто-то из “робинзонов” приходил в назначенный час и это всё забирал, а потом приносил пустую посуду, оставляя её там же. Так я две недели и продежурил.

А вскоре в лагере начались конкурсы самодеятельности, выступления и отрядные концерты, где “робинзоны” по договорённости с администрацией лагеря тоже с удовольствием принимали участие. Никогда не забуду их знаменитый комический этюд "белых лебедей" с акробатическими прыжками и падениями! Чего только стоили их лебединые "костюмы", которые они сами сшили. А как они играли в футбол защищая честь лагеря! Тогда мы Раковских здорово осадили! Весь лагерь тогда шумел об этих легендарных парнях, а мне, так все просто откровенно сильно завидовали.

И когда ребята уезжали домой, мы долго не могли с ними проститься. Они стояли возле костровой площадки, смотрели в сторону лагерных ворот, возле которых стоял я, весь в слезах и мне было так больно и грустно прощаться с ними, будто они от меня уходили навсегда, самые дорогие мне и родные люди. А они и на самом деле мне до сих пор очень близки и дороги. Жаль, что многих из них к сожалению уже давно нет. Не все удержались в те лихие, девяностые. Но я о тех ребятах до сих пор частенько с душевной теплотой вспоминаю, когда порой находит ностальгия по прошлому.

Ночные приключения

Ну, чем занимаются мальчики и девочки в ночное время в лагере, вы все конечно же знаете. Шухерят по мере возможности. Пока самые воспитанные и дисциплинированные досматривают в кроватях второй сон, самые отважные и бесстрашные отправляются в ночные приключения. Кто на свидание с любимыми, кто на реку ставить "телевизор" или "закидушку", а кто на заветную лесную полянку с шалашом, костром, гитарой и нехитрыми пожитками.

Вот и мы решились, наконец, на свою первую ночную вылазку. Как-то сбежав с очередного лагерного дневного занятия, мы с нашей тайной группой в количестве  шести человек: Олейников, Богомолов, Черкасов, Пшеничный, Воропаев и Козлов, решили устроить себе в лесу укромненькое местечко с поляною и шалашом. Решили искать это место за корпусами второго отряда. Там в чащу леса бежала кем-то протоптанная дорожка. На двухсотом метре она резко обрывалась.

Отступив от этого места на пять шагов влево, мы углубились в чащу леса и стали пробивать себе собственную тропу. Пройдя ещё не малых пару сотен метров, мы нашли нужное для себя место и разбили небольшую поляну. Сделали яму для костра. Из валявшихся сухих и лежалых стволов построили каркас шалаша и обложили его с двух сторон сушняком и зелёными ветками. Выложили днище сухими листьями и получился вполне сносный шалаш, не хуже, чем у Ленина в Розливе. Осталось только выбрать ночь, в которую мы все и отправились бы на наши ночные, лагерные посиделки.

Решили в столовой запастись двумя буханками хлеба, картошкой и солью. Ну с этим мы без труда справились, благо я на следующий день дежурил по кухне. Той ночью и пошли. Вожатый после двенадцати отправлялся на ночные "гульки" к девчатам из хоз-части, так что мы были спокойны относительно конспирации. Тихо на корточках мы выбрались из cвоего корпуса и кустами двинулись к корпусам второго отряда. Также аккуратно пробравшись вдоль корпусов углубились в лес. О! Это была настоящая романтика! Ночь, лес, хруст веток, какие-то шорохи, звуки, страшно аж жуть! Особенно было страшно первому и конечно же последнему. Высвечивая себе дорогу фонариком мы примерно дошли до нужного рубежа и сделав пять шагов влево ступили на свою тропу. Ещё десять - пятнадцать минут и мы были уже на месте. Разложили свой нехитрый скарб, запалили костёр, забросили в него картошку, закурили и стали ждать заветного ужина. 

Кто лежал в шалаше, кто сидел у костра, кто строгал ножиком ветку. Все по очереди рассказывали старые, давно уже рассказанные десятки раз анекдоты, курили, шутили, смеялись по разной глупости. Было весело и приятно находится в компании по настоящему  преданных тебе друзей. На небе светила луна, горели звёзды, мы лежали возле костра, и болтали о воспитателях, о вожатых, о любимых девчонках, о чём-то мечтали и хотели, чтобы эта ночь никогда не кончалась. Вдруг Юрке Воропаеву на грудь из темноты леса прыгнула огромная болотная жаба! Крик, гам, ну просто страсть господня!!! Всех перетрухнуло дай боже! Откуда она взялась в лесу? Короче перепугались все не на шутку!

Я так в обще, чуть дара речи не лишился! А Юра спокойно берёт её за ногу, кладёт на пенёк и как заправский французский повар начинает спокойненько разделывать ножиком на части, тщательно отделяя при этом кожу и все филейные и не филейные места. Потом протыкает все оставшиеся части острой веточкой и кладёт это всё в огонь по верху дров. И в стиле профессионального знатока и кока начинает поведывать нам вслух о секретных тайнах изысканной, французской кухни. "Вот это артист!"- думал тогда я.

Интересно, как сложилась его дальнейшая судьба? Где он? Как он? Кем стал? Чего добился? Да...
Мы с ним слыли в лагере, что не говори, а незаурядными артистами! Столько с ним маклей мочили! А потом был и жареный хлеб и запеченная картошка и деликатес из жабы Юркиного собственного приготовления. И все мы конечно же попробовали этот деликатес. Мне почему-то мясо жабы откровенно напомнило запах папиного тройного одеколона. А кому-то даже и ничего! Даже понравилось!

Незаметно стало светать и мы потянулись к знакомой тропке. Но тропка, как будто бы исчезла, как будто испарилась! Мы стали в панике плутать, паниковать, а потом  решили идти наобум, куда нас Господь выведет, туда и выйдем. Страх быть пойманным вожатым откровенно доставал. Мы шли вперед, ломая ветки и все на своём пути. И слава Богу скоро уткнулись в овраг, что находился левее от “качающегося” неподалёку мостика. Вдоль оврага, по сухому дну мы пробрались до наших туалетов, что возвышались на бугорке, напротив столовки и забравшись на горку по дорожке, вдоль кустов, хором ломанулись к веранде нашего корпуса. Рассвет розовел и вот-вот уже должно было появиться солнышко. Нам повезло. В палате была тишина. Вожатого ещё не было. Быстро покидав под кровать свои вещи, мы мигом поныряли под свои одеяла. Было жутко смешно. Мы лежали под одеялами и давились от хохота. вспоминая все приключения этой безумной ночи. До горна было ещё примерно где-то час. Спать по правде говоря уже не очень-то и хотелось.

Ну и решили мы, чтобы время зря не терять, за одно уж и в палате, как следует шороху навести. Достали  тюбики с “Поморином” и давай по очереди всех размалевывать! Вот это была настоящая пионерская потеха! Правда нас потом без особого труда быстро вожатые вычислили, банально проверив количество пасты в тюбиках у всех пацанов в отряде. И я, как всегда в очередной раз отправился осваивать нелёгкие азы мытья посуды на кухне в качестве главного дежурного, правда теперь уже не один.

Ночные похождения девчат

А девчонки тоже веселились по своему. Конечно же им тоже хотелось своей романтики. Им хотелось возвышенных чувств, красивых признаний, откровенных знаков дружбы от мальчиков, ну о чём ещё могут мечтать девчонки? Но природу не обманешь. От тех, от кого они больше всего ждали элементарных знаков внимания, были заняты отнюдь не любовной романтикой.

Они были от их земных и девичьих тем ещё слишком далеки, чтобы понять эти сложные, природные мотивы хрупких, женских душ и все их сердечные страсти и переживания. И было заметно, как блестели глаза девчонок когда зажигался спонтанно придуманный кем-то, возле женской палаты наивный пионерский "ручеёк", где у каждой девочки искрилась надежда, что вот-вот, выберет наконец её одну из всех её тот, единственный и заветный мальчик. А когда после линейки разрешались эти долгожданные получасовые танцы! Девчонок было просто не сдержать. Мы с любопытными глазами смотрели на беснующихся девчонок и не понимали, что они давно уже взрослые. И танцуя с каждой из них ты волей-неволей чувствовал их к себе магнитное притяжение, с трудом сдерживаемую дрожь и непонятное, странное напряжение. А их, ну прямо тянуло магнитом к тебе! И прижимаясь к ним, ты сам словно заражался какой-то скрытой, внутренней и невидимой энергией, и тебе уж просто откровенно хотелось эту девочку непременно поцеловать.

И девчонки, как ни странно были нисколько не против, а наоборот умышленно, как бы провоцировали тебя, казалось бы ложной своей безпринципностью и целиком и полностью откровенно даже доверялись тебе. Много раз я попадал на эти искуссно расставленные девичьи уловки и по правде сказать едва еле живой порою уходил от их жарких и пылких весьма соблазнительных "инсинуаций", от которых и сейчас, как вспомнишь, так аж мороз по коже! Как же это всё, да интересно-то было! Очень благодарен всем тем девчонкам, тех моих далёких смен, за тёплое и весьма приятное, в хорошем смысле слова отношение к себе и за их нежную, дружескую и девичью ко мне любовь.

Конечно же, одних танцев, которые длились не очень-то и долго им не хватало, чтобы утолить все свои девичьи “амбиции” и усмирить в себе разбушевавшийся,  излишний романтизм. И тогда танцам появлялась прекрасная альтернатива.

Раковские и Глинищанские мальчики были тогда частыми гостями в лагере и не упускали шанс, чтобы не выдать парочку веских комплиментов в адрес наших девчат. А девчата с большим удовольствием отвечали на их заманчивые знаки внимания, и как только приходила очередная ночь, некая группа девочек незнамо какого отряда, выкрадывалась через узкие палатные форточки некими подозрительно, чем-то, ну очень озабоченными молодыми людьми… И по речке, по Медведице, до самого утра плыли деревянные с вёслами лодочки и лились под гитару душещипательные и сердечные песенки о любви.

14 июля – День рыбака

Вот, наконец и праздник рыбака. Его мы ждали целых две недели. Готовили снасти, удилища, грузила, поплавки. В пять часов утра подъём и с первым туманом всеми отрядами пешком на речку. А там уже вовсю идёт ловля.

Весь берег усыпан рыбаками от мала до велика. Даже жители хутора не остались безучастными и с удовольствием приняли участие в этом соревновании. Чей отряд выловит больше всех рыбы, тот получит почётный диплом и будет награждён сладкими подарочными призами! Самыми счастливыми оказались пионеры второго отряда. Им случайно повезло поймать на спиннинг большого на килограмма три судака. А нам попалась в основном одна мелюзга, мелкие окуни да краснопёрки. Хотя и у нас по весу всё вроде бы сходилось, так как по количеству рыбы было больше, но победу и первое место всё равно присудили им. За творческий подход так сказать и за большой размер рыбы!

А хуторские, так вообще всем носы утёрли! Выловили шесть с пол руки щук и двух сомов с чуть ли не с человека ростом! Половину сома и двух щук я лично чистил на кухне. Это был презент от местных рыбаков. И в обед все с удовольствием уплетали нашу пионерскую, собственного улова уху! Ну, а сладкие призы достались всем отрядам и даже тем, кто вообще ничего не наловил. В любом пионерском вопросе всегда побеждает дружба, а это в пионерском лагере самый главный приоритет! А вообще большая благодарность т. Сазыкину – директору лагеря, за проявленное им достоинство и душевное благородство!!!

Футбольные баталии

А ещё мы очень любили играть в футбол. Это была самая любимая игра детства. В Волгограде мы жили рядом со стадионом “Пищевик”, где частенько играли в футбол за честь нашего района. Команда нашего тогда ещё Советского района называлась “Буревестник”. Мы всегда побеждали на районных и городских соревнованиях и администрация города всегда чествовало и награждало нас почётными грамотами и медалями. У нас была традиционная светло-салатовая форма, белые трусы, белые гетры с красной полосой и мы всегда брали её с собой в лагерь, и всегда играли в ней.

Вот и настал лагерный чемпионат по футболу. Понятно и без дураков, что все отрядные игры победил наш первый отряд. Хотя и другие отряды тоже играли с полной отдачей. Был и напор и спортивная страсть и натиск и злость. Были и стычки и драчки тоже откровенные были. Кто не хотел получить первое место?

А потом наступил финал. И нам пришлось бороться за первое место уже с  пионервожатыми. И было нам по правде говоря тогда уж очень не по себе. Ведь все вожатые были высокого роста и перспективы выиграть у них, у нас, у щуплых и низкорослых пацанов, откровенно говоря никакой практически не было. Нашему, четвертому отряду, вожатые дали фору в зачёт целых четыре гола и задача была не дать взрослым размочить счёт и постараться при этом ещё и забить им хотя бы парочку мячей.

Всё поле было оцеплено зрителями. За нас очень переживали наши девчонки. Всегда при случае подбадривали и поддерживали нас. А судил матч водитель 157-го лагерного "ЗиЛа" - Юрик. Матч  выдался очень трудным.

Нам было очень нелегко, но и соперники долго никак не могли переломить ход поединка. И в общем-то мы по всей вероятности могли в этом  матче и победить, если бы не фальшивое судейство нашего лагерного “шоферилы”. Ему лучше было бы баранку крутить, а не судейством  заниматься. Понятно дело, что вожатые не хотели опозориться и заранее оговорили с судьёю все точки над “и”. До окончания первого тайма нам незаслуженно назначили пенальти в наши ворота, который мы разумеется пропустили, уж слишком откровенно был сильный удар, а это было не по правилам, но всё равно мяч засчитали.

А во втором тайме начался настоящий разгром. Взрослые хамели с каждой минутой. Нас то и дело “пинали”, делали откровенные подножки, а судья, как будто бы ничего не замечал. Скоро счёт стал уже 4:4. Потом нам не дали ещё и пробить заслуженный в их ворота пенальти, а на последней минуте кто-то из вожатых окончательно закрепил успех, залепив нам смачную дулю в ворота прямо в девятку. Прозвучал свисток известивший всех об окончании матча. Мы шли со стадиона с поникшими головами, убитые горем и плача навзрыд большими крокодильими слезами от несправедливости и обиды. Уж больно хотелось тогда вожатым носы утереть. Нас успокаивали девчата тоже рыдая вместе с нами на переменку. Этой ночью я очень плохо спал, всё переживал и думал, как же мы могли такую важную игру и так позорно проиграть.

А на следующий день приехали Раковские футболисты играть с нашими взрослыми. И если вчера у меня на наших была сильная обида и злость, то в этой схватке с очень серьёзным противником уже больше обиды никакой не было. Всю вчерашнюю злость, как ветром сдуло. Я теперь болел за "наших", за вожатых!

Матч был очень напряжённый. Раковские играли, как черти. Они, как иностранцы были  рослыми и длинноволосыми, как аргентинцы, легко обрабатывали и держали мяч, делали чёткие удары и пасы и тем не менее первый тайм завершился со счётом 1:1. Ничья. Но, за то во втором тайме напряжение усилилось вдвое! И те и те бились просто насмерть. Голы сыпались, как из рога изобилия. Не успевал кто-то из Раковских влепить нам мяч под перекладину, тут же, кто-то из наших залетев в их штрафную повторял тоже самое. Голы были похожи, как один! И вот развязка! Остаётся пять минут до конца, а счёт 3:3. Мы все уже чуть не сходим с ума. Сцепились мёртвой  хваткой с девчонками руками. Закрыли от страха глаза и ждём, что же будет. А были пенальти. Ничья и пенальти.

По три пенальти в одни ворота. И третий пенальти мы к сожалению не забили. Хотя и те и те били пенальти безупречно. Для Раковчан эта победа была равносильна выигрыша мирового кубка чемпионата мира! Они радовались, как дети, как когда-то мы в Волгограде, выиграв городское первенство района. Они прыгали друг на друга, обнимались, похлопывали наших футболистов по плечам, пожимали нашим вожатым руки! И наших ребят в ту минуту было очень и очень жалко. Я ещё раз ощутил на себе горе проигрыша и был в ту роковую минуту с ними заодно.

А потом для всех нас наступил долгий и продолжительный траур, который улетучился только где-то через неделю, после того, как кто-то случайно в лагере не проговорился, что вроде бы в конце недели, нам в лагерь должны завезти, какое-то, очень классное, зарубежное, приключенческое кино!

Ура! Сегодня в лагере будет кино!

Ну и самая главная диковинка - это приезд в лагерь киношника-киномеханика. Сколько радости, сколько приятной суеты! Ведь кино начиналось после линейки, когда по правилам должен был быть отбой. Приятный повод с какой-нибудь сильно понравившейся тебе девчонкой, наконец-то, поближе познакомиться.

После линейки темнеет быстро. Становится прохладно. Каждый берет с собой на всякий случай одеяло, чтобы не замёрзнуть, мажется мазью от ненавистных комаров. Чего -чего, а комаров в тех местах хватает! А главное вовремя забить место на площадке! Фильмы по тем временам, демонстрировались в основном патриотические: ”Подвиг разведчика”, “Чапаев”, “Щит и меч”. Был правда один приключенческий фильм с очаровательной Радмилой  Караклаич, с очень популярной в те годы югославской певицей. Фильм назывался: ”Попутного ветра - “Синяя птица!”, где она там играла главную роль. Очень захватывающая была картина. Фильмы часто обрывались на самом интересном месте и пока киномеханик заправлял очередную ленту, все в разнобой кричали ему:” Cапожник - кино давай!!!”

Звук частенько хрипел и пропадал и это всех очень злило. Многие засыпали не досматривая фильм, если шли по две серии сразу. Я тоже частенько на просмотрах клевал носом и в полудрёме, отбиваясь от стай ненасытных комаров, бросал всё и скользя тенью по экрану, под свист и гул недовольных “ворчунов”, как “зомби” шагал качаясь к выходу. И правда так порой наносишься за день, что уже даже и не до кино.

Любимые песни танцевальных массовок тех лет:

  1. В. Высоцкий - Утренняя гимнастика
  2. В. Высоцкий - Корабли
  3. В. Высоцкий - Песня о друге
  4. В. Высоцкий - На братских могилах
  5. Цветы - Звёздочка
  6. Shocking blue - Viners
  7. The Beatles - Because
  8. The Beatles - Obladi - oblada
  9. Поющие гитары - Алёшкина любовь
  10. Поющие гитары - Синий иней
  11. Поющие гитары - Сумерек
  12. Поющие гитары - Я еду к морю
  13. Поющие гитары - Песенка велосипедиста
  14. Поющие гитары – Воскресенье, радостный день
  15. Поющие гитары - Саласпилс
  16. Песняры - Берёзовый сок
  17. София Ротару - Червону руту
  18. София Ротару - Лебеди
  19. Пассажир с экватора - Маленький принц
  20. Роза Рымбаева - Здравствуй милый отчий дом
  21. Весёлые ребята - Когда грустим вдвоём
  22. Весёлые ребята - А мне то зачем?
  23. Весёлые ребята - На Варшаву падает дождь
  24. Весёлые ребята - Люди встречаются
  25. Лада - Ты погоди
  26. Верасы - Колыбельная
  27. Песняры - Наши любимые
  28. Горизонт - Калина
  29. Самоцветы - Бригантина
  30. Здравствуй песня - Синяя птица
  31. Самоцветы - Мой адрес Советский Союз

Прикол в тихий час

Случился один раз, со мной каверзный случай. После сытного обеда мы, как всегда улеглись в тихий час по своим койкам. То обычно я никогда сразу уснуть не мог, а тут, как-то так разморило, что я мгновенно уснул после обеда, как мёртвый.

Не знаю, что там такого сверх интересного мне приснилось, но как-то так вышло, что я во сне случайно разявил “варежку” и стал потихоньку прихрапывать, чем быстро и заинтересовал к себе всех не спящих на тот момент друзей. А за моим окном на подоконнике валялся дохлый и сушёный, не то шмель, не то шершень, короче не поймёшь, но что-то очень большое и мохнатое. И что же вы думаете? Пришла же мысль кому-то из ребят засунуть мне этого шмеля целиком прямо в рот, чтоб не храпел!

Что они и сделали. Не знаю, сколько там, долго или нет находился тот дохлый шмель у меня во рту, помню только, какие-то странные во рту ощущения. Не то, что-то волосатое, не то шерсть, не то нитки какие-то. Ну, я ничего не ведая начинаю этого значит шершня, непроизвольно пожевывать. Жую и жую себе. Слышу только сквозь сон вдалеке где-то, будто кто-то негромко посмеивается. Ну, а я же пока ещё сплю, ну и продолжаю во сне этого шмеля и дальше челюстями наяривать. В столовой, что ли я тогда не плотно покушал, что такой на меня "жор" напал? Не помню. Короче жевал бы и жевал до тех пор, пока, наконец, горнист подъём не протрубил: ” Вставай, вставай, постели заправляй”!

Открыл глаза - ба! А вся палата стоит у моей кровати и от смеха давится! А больше всех закатывается этот, рассказчик ночных ужастиков - Сергей  Пшеничный! Тут-то я всё и понял в чём прикол! Выплюнул я этот, как мне казалось тогда злосчастный моток ниток, ладно думаю и я как-нибудь на тебе отыграюсь. Ну, а когда мне рассказали, что там было у меня во рту на самом деле, я конечно же поклялся этому подлецу, во что бы то ни стало, но как следует отомстить! И удобный случай долго не заставил себя ждать. Тут, как раз ко мне из города приехали родители!

Приезд родителей

Ну, здравствуйте моя дорогая мама и папа! Как же я по вам скучал! Меня сразу же отпустили до вечера отдыхать с родителями. Мы сразу же пошли на наш лагерный пляж, где я, наконец-то вдоволь выкупался. Потом мы ели всякие домашние вкусности. Я им рассказывал, как мне хорошо здесь живётся. Мы купались и загорали на белом пляжном песочке.

Тут мне пришла в голову дурацкая идея порыбачить. Я побежал за удочкой и прошарил все окрестности вдоль и поперёк в поисках хорошего клёва. Но клёва нигде не было. За два часа и ни одной поклёвки! Пришлось ни с чем возвратиться на пляж, где меня ждали мама с папой. Так обидно и бездарно я провёл своё свободное время с родителями. 

До сих пор жалею об этом. Мамы и папы уже давно нет и я с грустью вспоминаю те далёкие минуты счастья общения с моими дорогими родителями. Мне очень жаль, что не посидел тогда с ними на пляже чуть-чуть подольше времени. 

Вечерело. Солнышко опускалось в закате. Вот и повидались. Мы прощались у ворот. Они на прощание крепко обнимали меня. Отец вытащил из машины сетку с фруктами и двумя бутылками лимонада, которые раскалились под лучами солнца и вот-вот готовы были просто взорваться. Как всегда мама меня чмокнула в щёку и я хлопнул папе по ладони его любимого “петуха”. Машина тронулась, потянув за собой серую полоску пыли, а я ещё долго стоял и смотрел в вечернюю даль, провожая взглядом серый силуэт папиной двадцать первой "Волги". Расстроенный и грустный я и вернулся в лагерь.

Расплата

Первым, кто заметил меня, шедшего с большой сеткой наперевес, со стороны корпусов второго отряда, был Вовка Богомолов. Мы сразу же забежали в лесок и быстро, пока не налетела “голодная” орава любителей полакомиться на “халяву”, рассовали по карманам всё, что легко в них вмещалось, печенья, вафли, конфеты и другие сладости. Первую бутылку лимонада оприходовали тут же на месте. Вторую и всё оставшееся решили раздать пацанам на ”драку-собаку”. А пустую бутылку я тут же наполнил, и как вы думаете чем? И для чего? А верней для кого? Правильно! Для мастера мистики и ужасов - приколиста Серёжи Пшеничного! Пришло время с ним, как следует поквитаться и как следует проучить его. А было за что, если вы не ещё забыли.

А у палаты уже столпотворение! Все ждут  долгожданной раздачи причетаемой  каждому доли. Так уж было в нашем отряде заведено, каждому, кому передавались "передачки" или присылались посылки, по мере возможности обязаны были делиться. Если бы вы видели, какая была “драчка” за лимонад! Чем мы с "Богомольчиком" незамедлительно и воспользовались. Конечно же, кто не мечтал тогда в летнюю жару навернуть от души стаканчик, другой, холодного шипучего лимонада, пускай даже почти и горячего, ведь на халяву же. Никогда не забуду те жадные и звериные глаза Сергея Пшеничного, когда тот вцепился мёртвой хваткой в ту “заветную" бутылку "лимонада", которую мы с "Богомольчиком" ему специально подсунули. Как он жадно звериными глотками глушил тот злосчастный “лимонад”!

И не остановился бы под конец, если бы мы не сорвались тогда и не начали истерично ржать. Тот бы точно всё допил! Но осознав под конец в чём дело, тот швырнул бутылку наземь и ракетой метнулся к ближайшему умывальнику, что-то там крича, пыхтя и брезгливо отплёвываясь. Так я оплатил своему обидчику за ту идиотскую шутку, которую он со мной сыграл на тихом часе.

Речка и пляж

Больше всего мы обожали ходить купаться на наш лагерный пляж. К нему тянулась дорожка от фонтанчика четвёртого отряда. И как только вожатый давал команду построения на пляж, все мигом хватали, кто резиновую шапочку, кто маску, кто ласты и мы все быстренько шагали по проторенной дорожке, мимо высоких деревьев и густо заросших листвой кустарников, по сыроватой и мягкой, утоптанной следами земле.

Кто -то запевал песню, кто-то вечно наступал впереди идущим на пятки, а в вверху ярким светом сияло солнышко, отдавало тёплой влагой от земли, пахло камышами, дул с лёгкой прохладцей нежный прибрежный ветерок. Душа радовалась предстоящей встрече с самым дорогим подарком природы! Речным пляжем!

Дорожка резко с пригорка побежала вниз, чуть-чуть правее и наискосок, мимо  выгоревших желто-зелёных камышей и вот уже под ногами забархатился первый прибрежный песочек с мелкими кустиками колючего рипея. А вот и сам пляж. Плоская и гладкая песочная равнина с редкими кустами ив, разбросанных по всему периметру берега. До другого берега всего то рукой подать, метров двадцать, тридцать. Тот берег крутой и обрывистый, не то, что здесь на этой стороне, ровный и пологий. Берег медленно уходил в воду. Вода чистая и прозрачная-прозрачная. Глубина всего-то метр с небольшим.

По бокам пляжной зоны из воды торчит металлическое ограждение из сетки “рабицы” и уходит аж почти до самой середины реки. За сеткой глубина резко меняется и начинается сильное течение. Там опасная зона и за неё лучше не заплывать. Купались обычно в три захода, по пять минут. Сначала мальчики, потом девочки. Кто не дай бог вовремя не вышел из воды по команде свистка пионервожатого, наказывался и пропускал следующий заход.

Мы любили нырять на дно и по долгу задерживать дыхание. Под водой было, как в аквариуме, тепло, светло и прозрачно. По дну ползали тёмно-желтые ракушки и плавали величиной с малую ладошку сомики-пискуны, их ещё в народе вьюнами называют.

И вот первая команда: “В воду”! Все гурьбою бросаются в воду. Вода после дневного зноя и жары кажется тёплой-тёплой. Кто-то баловался, плескаясь и брызгаясь, кто играл в “догонялки”, а кто-то откровенно под водой пытался с тебя стянуть трусы. Такое частенько практиковалось у наших ребят. Короче весело было. До сих пор помню этот чистый и приятный запах свежей, прохладной и сырой речной воды. Да, вода в реке Медведице всегда была свежая и чистая. Время купания пролетало быстро и незаметно и вот уже свисток вожатого оповещает об окончании водных процедур и об возвращении обратно в лагерь.

Как я бросил курить

Обычно после еды или во время сонного часа мы частенько бегали на нашу “блатную” полянку, недалеко от корпуса первого отряда, где в кругу самых проверенных друзей тянули сигареты и обсуждали космические планы своих будущих вечерних похождений. За одной из таких посиделок мы были застуканы нашей пионер-вожатой Аней, за что и получили наряд – запрет на вечернее купание.

Обидно, когда весь отряд плескается в воде, а ты сидишь возле берега и пускаешь слюни завидуя своим сверстникам. А погодка благодать, солнышко припекает, а вожатая даже носом не шевелит в наш адрес, чтобы смягчить свой пыл и хоть как-то сменить свой гнев на милость.

Чтобы не испытывать судьбу мы отошли подальше от глаз строгой надзирательницы и усевшись на песочке меж махровых лопухов, достали сигареты “Шипка” и задымили. И что-то мне вдруг стало не по себе. Не то сигареты слишком крепкие попались, не то я сильно дыхнул…. Обычно мы практиковали болгарские “Родопи” или наши “Ту-134”. Те не такие шибкие были, тем более с фильтром, а эти без фильтра, что атомная война, словом “мама не горюй”!

Пот побежал с меня градом, вдруг сильно затошнило. Голова, словно глобус кружилась. Я присел. Тошнота становилась всё больше и больше. Как будто я никогда до этого и не курил. Едва привстав, как “зомби” качаясь я побрёл вдоль берега по дорожке в лагерь. Мне что-то кричали ребята, но я их как - будто бы не слышал, всё как тумане. Я всё брёл и брёл и мне в тот момент всё было абсолютно всё равно.

Так я кое-как до “шкондылял” до корпуса нашей палаты. Присев у фонтанчика умылся. Попил воды, но лучше не становилось. Скорее всего отравился никотином.

В медпункт идти не решился. Туда попадёшь – на пару суток останешься. Не знаю, что меня сподвигло, но ноги мои почему-то понесли меня за палату корпуса второго отряда.

Там за палатой у нас была секретная дорожка к нашему ночному лагерю - шалашу, где мы с дружками коротали ночи, сбегая туда частенько по ночам, ища на одно место приключений и романтики. Дорожка очень хитрая, но я её знал наизусть. Не долго плутая дошёл я кое – как  до шалаша, свалился в него, как подкошенный и долго лежал на спине, смотря вверх сквозь щели ветвей обозревая пеленистое, вечернее солнышко садившееся на горизонте.

Тошнота не уходила. Я представлял, что если бы было это всё сейчас там дома в моём Волгограде, я бы обязательно кликнул маму и она бы начала лечить меня, как это она всегда делала, когда мне не моглось. Моя милая и любимая мама. Сколько же добра отдавала она мне и как жаль, что тебя больше нет со мной…. Я вспоминал свой двор, друзей, школу, свою через чур заботливую бабушку Пашу… Как бы она сейчас переживала за меня. Достала бы свою знаменитую настойку “жень-шеня” и долго бы натирала меня, что-то нашёптывая и приговаривая…

Руками я нащупал рядышком россыпь зеленых яблок ещё с нашей прошлой стоянки. Стал их жевать и мне стало понемногу легчать. Солнышко уже совсем присело. В лагере слышался вечерний горн зовущий на ужин. Нужно идти. Быстрым шагом я направился в лагерь чувствуя лёгкое облегчение и радуясь своему чудесному выздоровлению. Неужели зеленые яблоки были всему спасение? Cтранно. И всё-таки хорошо, что кто-то из ребят в прошлый раз их принёс сюда и оставил здесь.

А в лагере отряды уже маршировали строевым шагом в столовую. Я незаметно вынырнув из кустов, и пристроившись к хвосту своего отряда затерялся в суете толпы, где за разговорами уже и даже и не помнил о недавнем инциденте.

С тех пор я больше никогда не курил. И до сих пор не взял в рот не одной сигареты.

День Нептуна

А в середине месяца мы, как всегда отмечали День Нептуна. В этот день с утра уже мы всем отрядом наряжались в сказочных персонажей, плели себе из веток венки, в ход шли банные мочалки, верёвки, шляпы, ремни и другие причиндалы. Мы разрисовывались и размалёвывались красками и гуашью с ног до головы, кто как мог, короче перевоплощались по полной.

В этот день нам разрешалось всё. В этот день можно было без опаски "мокать" в воду всех без исключения и воспитателей и вожатых с главным начальником включительно. Наш самый главный “Нептун” лагеря, наш бессменный, любимый и уважаемый товарищ директор обычно спускался на лодке к нам с отвесистого, противоположного бережка, весь разряженный в царской короне на голове, с бородой и большим заточенным трезубцем. За вёслами сидела его личная команда, его приближённая свита из группы русалок и водяных.

Выйдя на берег он нам зачитывал свой указ, в котором он повелевал “мокать” всех  присутствующих в воду, что было для нас простых смертных сигналом к началу активных действий. Ой, что тут было! И кого мы только тогда не топили! И вожатым и воспитателям и мед-сёстрам и директору "Нептуну” тоже помню по полной досталось!

Были там и красочные постановки и выступления и танцы водяных и русалок, пиратов и чертей, в общем праздник был настолько интересен и ярок, что продолжался ещё потом весь вечер, но уже там, в лагере и заканчивался уже к закату. Но расходиться по палатам никто никогда не хотел. Все требовали от главного лагерного” Нептуна” продолжения “банкета”! И конечно же Александр Дмитриевич включал всё своё директорское благородство и разрешал нам ещё с полчасика потанцевать. Ну, как забудешь эти ночные танцы. Получаса нам молодым, как всегда не хватало и конечно же приходилось ещё раз хорошенько упрашивать и вожатых и директора подарить нам ещё дополнительных полчасика. На следующий день на зарядку уже почти никто не выходил, кроме вожатых и баяниста. Все дрыхли, как убитые.

Страшная тайна Комсомольского залива

Эту страшную тайну знают немногие. Вернее пара человек из той, одной, злосчастной моей смены в лагере. А может быть уже больше никто, кроме меня. Многих, кого я знал тогда уже давно нет. Единственный персонаж, кто возможно помнит эту страшную историю, это пионервожатая четвёртого отряда второй смены, в которой я когда-то отдыхал летом 70-го года. А случилось следующее…

Тем июльским летом мы поехали в лагерь всем двором. Вовка - мой старший брат, братья Новиковы - Вовка и Сергей - мои соседи, затем Вовка Богомолов, Вовка Алфёров с соседнего двора, всех перечислять не буду, короче…

Однажды в лагере был тихий час. И мы договорились все вместе сбежать с него и махнуть купаться на Комсомольский залив. Жара ещё тогда стояла страшенная! Но нас на пляж почему-то целую неделю не водили. Провинились, что ли мы. Ходили только в лес. Ну, вот мы и решили после обеда, без проса сбежать купаться на залив. Вожатая у нас тогда молодая и очень красивая была и мы специально старались ей всегда, какую-нибудь гадость подстроить.

Мы слышали по рассказам старших, что на заливе есть коса, которую смело можно перейти в брод. До этого наша вожатая водила наш отряд пару раз туда и мы у неё как-то спрашивали про эту косу, но она нам её так и не показала, а может просто и сама тогда не знала где она находится. Ну, значит прибыли мы на залив, стоим на песочном островке и с пригорочка просматриваем гладь реки, высматриваем в каком месте вода светлее. Светлее, значит там скорей всего и мель. И вправду, чуть правее на откосе виднелась светлая, прозрачная полоска косы, которая тянулась поперёк реки, прямёхенько на другой бережок. Ну, вот по мели, вдоль косы мы все вместе и побрели. Сначала глубина была мне где-то по поясочек, а дальше к серединке вода уже стала подниматься к самому горлышку.

Я шёл последним и был ниже всех ростом. Поэтому первым было ещё по грудь, а мне вода уже и рот и уши заливала. К тому же было очень сильное течение. Я едва касался дна и вдруг понял, что мне вместе со всеми до берега вряд ли дойти. Уж слишком было глубоковато. И я решил вернуться назад.

Кое-как я пальчиками ног едва касаясь дна сумел отойти на несколько шагов назад на более безопасную глубину, а там уже и без труда добрался до берега. А ребята тем временем благополучно перешли на ту сторону и уже хотели вплавь переплывать обратно. Ну я решил, пока те будут назад переплывать, вернусь на наше место и буду их там дожидаться. И побежал.

Бегал я бегал кругом. То болота, то топи и никак не могу тропинку найти, по которой мы на эту косу пришли. Короче заблудился. Стою в лесу и плачу. Вот думаю… ребята уже наверное давно на тот берег переплыли и не дождавшись меня в лагерь отправились. Что делать? Раз дороги не найти, ничего не остаётся, как только опять выбираться на ту несчастную косу, переходить заново в брод, переплывать эту чёртову реку и бежать в лагерь догонять друзей.

Зашёл я в воду и потихоньку пошёл вдоль косы. Вот уже вода мне дошла до шейки, до ушей, до глаз. А вот мне уже и с головкой! Еле-еле, отталкиваясь пальцами ног ото дна, я потихоньку, кое-как, как поплавок допрыгал до следующего берега. И к моему удивлению увидел на том берегу моих и брата и друзей. Они махали мне, мол, плыви сюда, а то мы уже в лагерь уходим. А сил по правде говоря у меня уже и не было.

Борясь с сильным течением я растерял последние силы. А в лагерь возвращаться надо. Что делать? Была не была, решил плыть. До берега метров двадцать-двадцать пять, течение бешеное. А те кричат и кричат. Ну я и поплыл. Взмах, другой, третий. Метров десять уже позади, а руки, как плети, еле слушаются. Кое-как я доплыл до середины и тут меня резко начало сносить.

От страха я ещё быстрее заработал руками и ногами. Ещё несколько взмахов и я уже почти у берега. Каких-то пять, шесть метров разделяли меня от друзей. И тут наступил самый роковой момент. От сильного перенапряжения мои ноги вдруг схватывает сильная судорога! Боль адская! Ноги скрутило! И я понимаю, что это всё! Со страху вся жизнь моя за секунду пронеслась у меня перед глазами. И мама и папа и братья и тёти и дяди и бабушки и дедушки и двор и лагерь и всё разом!

А ребята, всё кричат и кричат, мол: “Давай, давай”! - не веря, что у меня всё так безнадёжно плохо. Обидно тонуть в каких то трёх-четырёх метрах от берега, когда ты ещё совсем молодой и юный, когда жизнь твоя только начинается… А судорога не отпускает и ещё сильнее ноги скручивает. Ноги, словно мощной мясорубкой подмяло. Что делать? Я в панике! Был даже момент, когда от сильной боли мне стало вдруг абсолютно всё равно. Я уже и жить не хотел, так больно мне было! Я понял, что это конец и выплыть я уже на вряд ли смогу. Тело меня совсем не слушалось. Я был в отчаянии. Меня, словно огромной и острой иглой насквозь пронзило и я только, как поплавок, то погружался, то поднимался над водой и ждал, когда наконец вся эта эпопея разом закончится.

Я уже представлял себя лежащим на дне залива. Как меня ищут. Как плачет мама, папа и братья. Уйдя в очередной раз с головой под воду, я стал глазами осматривать дно, чтобы, наконец, решиться отдаться целиком этой, захватившей меня врасплох коварной и ненавистной речной стихии. А внизу была бездна. Мрачная и жуткая темнота. И из той темноты веяло леденящим холодом смерти. И тут, от этого страха мне так, вдруг сильно захотелось жить! И так захотелось выжить. А как? Ведь я обессилел! Я тону! Я видел испуганные глаза старшего брата, который в эту минуту стоял и ни чем не мог мне помочь. Лица от ужаса друзей.

В последний раз я вынырнул, чтобы окинуть на прощанье взглядом моих ребят, моего брата, это светлое солнышко, небо и крикнуть им всем: “Прощайте”! Но сил на это уже не нашлось. Последний раз взглянув на небо я задрал кверху ослабшую, полумёртвую  руку, чтоб напоследок, хоть как-то махнуть ей им, как вдруг..... словно Господь с неба!!!

С пригорка, размахивая руками и что-то громко крича несётся к краю берега и кто бы вы думали? Наша отрядная пионервожатая! Не раздеваясь она делает отчаянный прыжок, врезается в воду и поднырнув под меня с силой выталкивает меня на пару метров к злосчастному берегу! А до берега ещё метра три.

А берег, как назло, обрывистый и глубокий. Дна не достать. Оттолкнуться не от чего. А выжить так сильно хочется! И единственным моим спасением была только одна она. Соломинка, за которую я держался. А ребята, растерявшись, словно окаменевшие стояли, как вкопанные на берегу с открытыми от ужаса глазами, с ужасом смотрели и не могли от страха даже и пошевельнуться. И было всё не так просто. Я продолжал тонуть, потому как был скован коварной и смертельной судорогой. От ужаса и страха я вцепился в вожатую что было сил.

А она, скованная моими мёртвыми объятиями и сама уже теряла последние силы. Я понимал, что если я сейчас не отпущу её, мы утонем вместе, но я продолжал держаться мёртвой хваткой за неё, пока, наконец она, изловчившись, каким-то резким движением вдруг не вырвалась из моих крепких объятий и затем, так же ловко ещё раз поднырнув под меня, что было сил ещё раз толкнула меня к берегу. Ну, тут уж ребята меня за руки и выволокли на берег. До сих пор вспоминаю тот роковой случай и думаю, что же этой бедной девушке вожатой тогда пришлось из-за меня пережить. И как я только не утопил её тогда вместе с собой! И как я чудом спасся тогда, одному Богу известно!

Я долго лежал на песке раз за разом кадрами прогоняя в уме эти леденящие душу моменты происшествия до конца ещё не веря, что самое страшное уже позади. Всё кашлял и отплёвывал изо рта речную воду. А вожатая сидела на коленках рядышком, смотрела на меня трясясь и дрожа и что-то пыталась всё у меня спросить, а фразы куда-то терялись. Я плакал, а она крепко прижимала меня к себе и тихо по матерински успокаивала.

А потом мы все возвращались в лагерь. По дороге я ей поклялся больше никогда и никуда не уходить и не сбегать без разрешения и быть всегда самым примерным мальчиком в отряде, если же она конечно об этой страшной истории никому не расскажет. И она поклялась мне, что тайна эта останется только между нами и всеми, кто всё это видел.

С тех пор пролетел не один десяток лет. Уже давно нет тех друзей детства и моего любимого старшего брата Вовки. И только одно волнует меня. Жива ли ещё та милая и добрая девушка пионер-вожатая, которая тогда спасла мне жизнь, вызволив меня и смертного плена коварной реки. 

До сих пор с большой благодарностью в сердце и глубоким уважением вспоминаю её и верю, что послана она мне была тогда не иначе, как самим Господом, иначе как же она могла, находясь за несколько километров от того злосчастного места на реке где я тонул, прочувствовать, просчитать и додуматься, что я нахожусь в тот момент и в ту секунду...

И что я именно там на реке, а не ещё где-то и что я тону, что я погибаю. Милая и святая женщина. Как же мне найти тебя, чтобы опуститься на колени, поцеловать твои добрые руки и до земли поклониться тебе. Жаль, что эту тайну так и не узнали мои родители. Стала бы ты для меня и моей семьи второй крёстной матерью.

Дай ей Господи всех земных благ и долгих, долгих лет жизни! Может ещё когда и свидимся с тобой, милая и дорогая моя пионер-вожатая.

Ночной поход

Незаметно неделя за неделей и пробегала смена. Казалось бы всё только-только началось, зарядки, линейки, походы, концерты, свидания, массовки, ручейки и первая любовь, а вот уже и конец смены, прощальный костёр, горькие прощания и прощай наш лагерь до следующего сезона.

Так оно всегда и было. И с волнением в сердце я до сих пор вспоминаю наш последний ночной, лагерный поход. Всем отрядом. Девчонки и мальчишки парочками, кто в обнимку, кто под ручку, кто сам по себе. Кто-то несёт кастрюлю, кто одеяла, кто сумки с продуктами. Впереди вожатые. Ночь. Звёзды. По земле стелется лёгкий туман. Вокруг ни души. Мы выходим из лагеря. Мимо клуба нас ведёт за ограду знакомая дорожка. Тишина. Только, где то там, вдалеке, за лесом, тихим эхом отдаётся чья то, едва слышимая речь и так жалобливо-жалобливо, словно нас провожая поскуливает чья-то хуторская собака.

В эту ночь у каждого были свои тайные планы. Девчонки ждут от мальчишек более решительных действий. Откровенных признаний, слов любви, объятий и более страстных, уже не пионерских поцелуев. И мальчики в общем-то думают о том же самом и надеются в этот уж раз быть хотя бы чуточку раскованней и посмелее. Недалеко от заросшего камышами пруда, на поросшей васильками и ромашками поляне мы всем отрядом и расположились. Сложили свои пожитки и стали разжигать огонь. 

Кто-то ходил и собирал по полю сухие ветки. Кто-то кучковался и о чём-то, таком сверх секретном, своём, без конца, с кем-то всё перешёптывался. А некоторые парами разбрелись по поляне, делая вид, что наслаждаются красотами природы.

Девчонки горделиво поправляя на своих плечах мальчишечьи пиджаки, тихонько пели: “Сняла решительно, пиджак наброшенный, казаться гордою, хватило сил…"

И все остальные хором тут же подхватывали: “Ему сказала я, всего хорошего, а он прощения не попросил!“. Слышались томные со вздохами шептания за кустиками, кто-то вдалеке прятался за дикой яблонькой и время от времени поглядывая в нашу сторону, умилённо целовался. А вожатые всё прекрасно видя, ничего, как будто не замечали. Им было как-будто бы всё равно и не до нас.

Сегодня разрешалось "всё". Ну, в разумных пределах разумеется. Я видел отчаяние глаз некоторых пацанов, которые недавно ещё танцевали со своими, казалось бы избранницами, надеясь на дальнейшие дружеские отношения, а сегодня их избранниц целуют уже другие мальчики. И ребята это тяжело в душе переживали. Они бродили кучками по поляне, то и дело удаляясь за ближайшие кусты, чтобы лишний раз перекурить и тем самым, утолить щемящую сердце злобу. Каждый переносил свою утрату по-своему. Некоторые девчонки также не дождавшись за смену ни ответов, ни приветов от своих возлюбленных “рыцарей” и “принцев”, одиноко сидели у костра, что-то грустное пели и с завистью поглядывали на своих, более удачливых и счастливых подружек.

Наш вожатый Сергей Богма, на сколько я помню, передружив за смену с кем только можно и нельзя, наконец-то определился в выборе. Кто только из девчонок не пытался его сломить, но не одной из них покорить этого смазливого сердцееда и лагерного “лавеласа” так и не получилось. Только одна девушка имела на него стопроцентные шансы. Это сестра моей названой “сестрёнки” Люды Ляпичевой – Татьяна. Она тогда вожатой в третьем отряде была. Если бы вы её ребята видели. Какая это была красавица! Нежная, загорелая, золотистая кожа. А какие чёрные, пышные волосы, какие глаза, а фигура! Словом испанская королева или Нина из "Кавказской пленницы"! Как же я был тогда в неё сильно влюблён, хотя был ещё тогда признаться совсем ещё зелёным и сопливым пацаном. Да каждый тогда в лагере просто сходил по ней с ума!

И я очень гордился, что жил с ней почти в одном дворе и всегда перед всеми ребятами этим открыто хвалился. Не знаю, покорил ли Богма её сердце тогда, но я очень хотел, чтобы этого никогда, никогда, не дай Бог не случилось. А в ту ночь я видел, как Серёжа вился возле неё, как петушок, хохмил, язвил и всё обхаживал, пытаясь ещё больше понравиться ей. А она была всё такой же гордой и неприступной.

Вдалеке еле-еле прорезалась зорька. Мои “тайные” друзья и я вдоволь нагулявшись и накурившись, растянулись на полянке возле костра и мирно почивали. Рядышком, укутавшись одеялами спали в рядок и наши отрядные девчонки. Кто-то вдалеке ещё бродил, сверкая в сумраке красными светлячками сигарет. Светало.

Вот так и закончился наш последний ночной поход. Весело и бодро мы шагали по знакомой дорожке опять в лагерь. Ярко сияло солнышко. Мы весело смеялись, шутили, не выспавшиеся, но очень радостные и счастливые. И никто друг на друга уже будто и не таил никакого зла и не было ни обид и никакой больше злобы. Всё улетучилось с первыми лучами солнца и с первой дымкой рассветного тумана. А впереди оставался ещё целый день. Последний день нашего пионерского счастья.

Прощальный костёр

Уже и не так ласково по утрам пригревает солнышко. И уже не так ярко по утрам золотится рассвет. И что-то так подозрительно вдруг смолкли и не поют в чаще леса запевные птицы. И что-то молчит и не будит нас, как раньше наш задорный, лагерный  горн…

А просто сегодня последний день нашей последней, лагерной смены. И всё сегодня, как-то не так. И все сегодня такие любимые и родные. С особым вниманием и тоскою глядим мы в глаза наших вожатых. С грустью и любовью вслушиваемся в каждое слово нашего дорогого директора.
И страшно даже подумать, что завтра всего этого больше уже не будет. И остался у нас всего только один, последний денёчек пионерского счастья. Самый главный и дорогой наш прощальный пионерский костёр.

День проходит только в разговорах и приготовлениях вещей на завтра. Кто-то меняется памятными "сувенирами"-поделками, изготовленными своими руками. Эти странные силуэты окаменелых человечков, принесённых когда-то ещё в самом начале смены с цветной горы, эти речные ракушки отшлифованные вручную с розовато-белым перламутром и эти тюбики из под зубной пасты ”Поморин”, до верху заполненные мятым, сливочным зефиром и растопленным шоколадом, как у космонавтов - наше лагерное "ноу-хау!". И конечно же домашние телефоны и адреса на память, с обещаниями и клятвами, когда-нибудь и где-нибудь обязательно встретиться.

Незаметно приходит вечер и вожатый строит уже всех на прощальный ужин. После ужина каждый получает свой заветный, прощальный подарок с разными сладостями, а после ужина, после торжественной линейки мы все дружно распевая песни шли на главную авансцену лагеря, нашу лагерную костровую площадку.

Она располагалась у самого берега реки за пионерскими воротами лагеря. Кто был, тот помнит те огромные длинные под три-четыре и более метров стволы и сучья сухих деревьев сложенных шалашом. Все эти стволы и ветки я помню мы несколько дней до этого таскали из леса, чтобы сделать самый лучший и запоминающийся, прощальной смены костёр!

Весь лагерь располагался по кругу. У каждого отряда было своё место. Директор открывал костёр. Рассказывал о том, как мы плодотворно провели в лагере лето, как мы будем ждать будущих летних смен и о том, как нам всегда будет этих дней не хватать. Потом шли выступления отрядов. Читались стихи, пелись песни, исполнялись танцевальные номера, а как смеркалось начиналось самое главное шоу. Выходил старший дружины, кто-то из воспитателей, директор, ещё кто-то, уже и не помню и вслух голосом” шамана” начинал причитать:“ Чтобы наш костёр дорос, до звёзд, до звёзд, чтобы яркое сиянье, увидали марсиане!”

Затем с трёх сторон подпаливался костёр. Костёр разгорался ярким пламенем ввысь. Все кричали: “Ура!”. Потом уже костёр полыхал аж до самого неба и становилось светло, как днём! Это было очень впечатляющее зрелище и красотища неописуемая. Рядом берег. В пламени костра горела река. Она просто сияла золотистым заревом света. Мы стояли вокруг костра, положив друг другу на плечи руки и слегка покачиваясь пели нашу отрядную песню.

Потом все обнявшись шагали в лагерь, где нас всех ждала последняя в нашей жизни лагерная дискотека. Мы её называли тогда "массовкой". И тут уж не было никакого стеснения. Все танцевали прижимаясь плотно к друг другу, приглашали на танцы уже и не только своих девчат. А были интересные девчата и из других отрядов. С нами танцевали и наши воспитатели и вожатые.

Я до сих пор помню всех моих дискотечных партнёрш. Самая конечно милая, добрая и приветливая, та, что всегда готовая была меня первым пригласить на медленный танец - это девочка в жёлтой маечке и рубашечке, в ярко-вишнёвую клеточку, в тёмных, слегка расклешенных брючках, с причёской под “гаврош” и пухленькими, как вишенки губками. Та, к которой я был хоть не всегда благосклонен и предан, но которую до сих пор помню, обожаю и люблю. Знаю, что она изредка забегает в "Одноклассники". У неё прекрасная семья, прекрасный муж и такие же прекрасные и красивые, как она две очаровательные дочурки.

И я счастлив, что в жизни этой хрупкой и скромной по тем временам девочки, а теперь уже солидной и красивой дамы, всё в полном и полном порядке!

Надеюсь остальных девчат, с кем отдыхал и дружил в ту пору в лагерях этим признанием нисколько не обидел. Ведь в нашем отряде всегда были самые красивые и самые лучшие девчонки. Хотел бы выразить искреннюю благодарность моей любимой соседке по двору – Люде Ляпичевой, за её непосредственное моё воспитание. Елене Рубцовой, соседке по дому, за дружескую поддержку и любовь. Татьяне Шпак, соседке по району, за трепетное и нежное во всех смыслах ко мне отношение и всем другим девчонкам, которые украсили и разнообразили мою лагерную жизнь, сделав её весёлой, интересной и ещё более гармоничной.

Отъезд

Хмурое утро. За окнами палаты какие-то голоса. Какие-то люди. Как-то всё странно и очень не привычно. Воспитатели и вожатые стоят у палаты. О чём-то громко и нервно толкуют, что-то считают.

А вот и наш незабвенный воспитатель! Давно мы с вами не виделись! Он сегодня, как никогда молчаливый. Все быстро сворачивают матрасы, собирают бельё. Какой-то странный холодок на душе и как-то всё не очень радостно и весело. На душе какой-то странный и горький осадок. Правда теплится ещё маленький огонёк, какой-то маленькой странной радости, что всё это, наконец, сейчас разом закончится и мы опять все вместе поедем домой, на нашем “Зилке”, а потом ещё и на поезде.

Лагерь потихоньку пустел. Второй и третий отряды уже покинули свою территорию. От конца стадиона “гуськом” ещё шагают два самых младших отряда - пятый и шестой. Вот и мы спешим. Быстро сворачиваем матрасы, собираем бельё и быстрым шагом маршируем в столовую на последний свой лагерный завтрак.

В последний раз мы едим сегодня наши любимые бутерброды с маслом и сыром, пьём вкусный "грузинский" чай. А у выхода столовой нас уже ждёт машина. Наш вечный трудяга - лагерный “Зихар” с моим тёзкой - водителем Юрой. Он забрасывает в грузовик наши вещи, подсаживает нас на кузов и мы молча сидим ждём на скамейках нашего старенького воспитателя и вожатых. Вокруг суетятся ещё вчерашние прачки, электрики и повара. Что-то выносят, что-то считают.

Они тоже потихоньку покидают лагерь. А вот, наконец и наш главный, наш воспитатель, а за ним и вожатые, Аня и Сергей Богма. Они помогают вскарабкаться воспитателю в кабину шофёра, а сами залазят к нам в кузов. Взрывается мотор и слегка качнувшись машина трогается, выруливая к центральным лагерным воротам.

У ворот на своём боевом посту, как всегда стоит наш сторож Макарыч. Только он сегодня немножко печальный. Держа в руке свою старую, выгоревшую от солнца кепку, он грустно машет нам ею вслед, другой рукой утирая набежавшие на глаза слёзы. Ком жалости и боли сжимает горло. Девчонки рыдают навзрыд и всхлипывают. Все трепетно машут руками Макарычу и кричат: “До свиданья Макарыч!” Вожатые сидят молча, опустив головы вниз.

Так мы прощались с нашим любимым лагерем, с дедом Макарычем, которого, кто знает, увидим ли когда ещё... Так мы прощались с нашим детством.

А за бортом тонкой змейкой уже бежал краешек берега нашей любимой реки Медведицы. Костровая площадка с тёмно-серым пепелищем ещё не остывшего, вчерашнего, прощального костра.

Нам покачивали своими ветвями, окутанные прохладным, осенним ветерком прибрежные деревья, будто шептали: “Не забывайте нас!”. Нам махали вслед, бежавшие за машиной Глинищанские дети... С нами прощался наш хутор Глинище, и наш родной лагерь “Салют”. Ну, что ж...

И ты прощай наш любимый лагерь детства! Мы тебя никогда не забудем и будем помнить всегда! Твои голубые, как небеса корпуса просторных палат, твои  гостеприимные стены, твои сказочные леса, луга и поля, твою чистую речку и твой дивный пляж, твой милый “пьяный” мостик, и твою “вкусную” cтоловую, твои спортивные площадки, твою библиотеку и клуб, твои ночные массовки и дискотеки, твоих  пионеров, боевых товарищей, друзей и подруг, дорогих и любимых вожатых, и добрых и заботливых воспитателей, твоих водителей, прачек и поваров, нашего дорогого директора Александра Сазыкина, твои голубые просторы и доброту твоих хуторов... И ребят из любимого Глинища, что душой и сердцем всегда были с нами и твою щедрость, дорогой “Салют”, которой ты делился с нами столько лет, отдавая нам свою ласку, сердце, любовь и всё самое сокровенное и дорогое!

Эпилог

Заканчивая свой небольшой рассказ, хотел бы в первую очередь извиниться перед читателями за столь короткое и краткое повествование, извиниться за то, что не смог более ярко передать всех красок, взглядов и ощущений, ибо писал сугубо о "дорогом" своём, немножечко личном, не упомянув в рассказе ничего об исторических ценностях и местных достопримечательностях, об истории этого замечательного края, о великолепиях его ландшафта и красот местной природы, о непорочности и девственности здешних мест, до селе не тронутых цивилизацией. О жителях этих стареньких хуторов, о Глинищанцах, живущих в этих сказочных и прекрасных краях, об интересных людях этой казачьей земли, о комбаньёрах-хлеборобах, о трактористах, о музыкантах и писателях, о местном фольклоре и жизненном укладе, передающегося в этих краях из поколения в поколение. 

Скажу одно – это нужно видеть во отчую. Приезжайте на лето в этот волшебный и дивный край. Хутор Глинище всегда вас встретит с распростёртыми объятиями. Здесь то вы и познакомитесь с местными сказочными красотами и ощутите всё великолепие и колорит этого богатого и гостеприимного края.

Мне очень жаль, что пионерский лагерь “Салют”, более полувека верой и правдой служивший нашему народу, радуя и воспитывая примерами советских пионеров-героев наше доблестное поколение детей, начиная с голодных, послевоенных времён, так предательски унижен и брошен, распродан и кинут на произвол судьбы в угоду амбиций новоявленных коммерсантов, банкиров и бездушных чинуш, плюющих на наше героическое пионерское прошлое, на нашу историю ради сие минутной наживы. Лишающих наших с вами детей самого дорогого и ценного, что есть на земле… Прекрасного и счастливого детства.

Георгий Михайлов

Сегодня мы больше купались и отдыхали, чем катались. Как и было обещано: мы в составе 19 человек в назначенное время выехали в сторону Михайловской ГЭС. Дорога проходила по лесным тропинкам через устье реки Тишанка. По прибытию на место все желающие отправились купаться. Примерно через минут 40, мы решили, что пора ехать обратно и проехав буквально 3-4 километра, мы снова заехали на речку и продолжили купание.
 
 
В конечном итоге мы отправились в сторону дома через озеро Климановское с заездом на сказочную тропу. Там как и всегда было красиво и загадочно. Одной из таких загадок было: а будет ли дорога дальше или нам придется вернуться назад?. Но выход был!
 
В общем: немного покатались, немного искупались, а главное - хорошо провели время!
 
Опубликовано в Велоистории
Пятница, 04 августа 2023 17:13

Велопрогулка до станции Кумылга

Несмотря на прошедшие ливни за сутки до сегодняшней поездки и скорректированный накануне маршрут, общим голосованием (всеми 8 участниками) еще на старте было принято решение о поездке до изначально запланированной точки, а именно до станции Кумылга. Кстати, среди участников был один новичок!

И вот мы тронулись к хутору Липов. Грунтовая дорога была вполне отличной и лишь с небольшими локальными грязевыми участками, которые вполне легко обходились. Добравшись до первой точки, участники прогулялись по территории бывшего хутора, заглянули на кладбище. Для тех, кто там не был ни разу был проведен короткий рассказ об истории хутора.

Велопрогулка до станции Кумылга

Далее мы отправились до хутора Большемедведевский, где все желающие сфотографировались с самолетами. Выезжать на Маломедведевский мы не стали, так как в полях в тех краях много грязи, а значит следующей контрольной точкой стала Реконструкция.

В Реконструкции, пополнив запасы воды и немного перекусив, мы отправились в Троицкий, до станции Кумылга (наша конечная точка). В хуторе мы посетили братскую могилу воинов - защитников Сталинграда, Троицкий пруд ну и конечно же станцию Кумылга.

На велосипедах в хутор Троицкий

Так как мы вычеркнули из списка один из хуторов, то решили пополнить его хутором Рогожин. Именно туда мы и отправились. Далее дорога проходила достаточно неплохо кроме сильных грязевых участков, из-за которых никто не остался чистым. Как оказалось там дожди прошли сильнее.

Тем не менее, как всегда все прошли дистанцию от начала до конца, несмотря на все трудности в пути, а их было немало.

Опубликовано в Велоистории

На Дон! Можно бесконечно описывать красоты этой знаменитой реки, но мы не клуб писателей, а все же "вело" клуб, а значит начнем так: Маршрут был не простым. В общей сложности участникам предстояло пройти около 180 километров и удивительно, что с этой задачей справились почти все.

Велопутешествие на турбазу Дон 5 озер

Отдельно хотелось бы отметить Татьяну, для которой этот дальняк не просто стал первым, но и в трое превысил ее максимальный результат. Несмотря на трудности она проехала от точки до точки при этом сохраняя общий темп!

Ну а теперь немного о самой прогулке, а точнее о некоторых ее моментах:

Велопрогулка на турбазу Дон 5 озер

  • По пути туда у нас случилось несколько проколов, правда все эти проколы собрал один единственный человек, но как мы заключили - он сделал это за всех нас, чтобы мы не страдали)
  • Отдых на берегу Дона был просто сказочным. Тихое течение реки, отсутствие комаров, но при этом активные игры, конкурсы и мероприятия! Наши велосипедисты отобрали первые места почти во всех конкурсах. В результате у всей группы были бесплатные напитки, конфеты и даже "варка" в большом чане!
  • Рыбалка, прогулка на квадроцикле, настоящая донская уха, вечерний закат над меловой горой, вкусный сочный шашлык.... Время было настолько заполнено всякими событиями, что оно пролетело как один миг.

Но самая интересная изюминка поездки, которая появилась в конце первого дня и продолжила нас удивлять и "шокировать" до конца следующего. Об этом говорить будут еще долго, а помнить - наверное вечно. Но это уже совсем другая история и пусть она останется только в памяти наших участников!

Опубликовано в Велоистории

Хутор Гаврилин Глазуновской станицы Усть-Медведицкого округа области войска Донского располагался около трех километров на запад от хутора Катасонов, при балке Гаврилиной в 50 верстах от своей станицы и в 75 верстах от окружной станицы. Назван по фамилии зажиточного казака Гаврилина. На берегу Гаврилинского пруда сооружен памятник - мемориальная плита с именами пятидесяти погибших воинов-земляков в годы Великой Отечественной войны.

Серебристая ковыльная степь окружает территорию бывшего хутора Гаврилин, расположенного вдоль берегов Верхнего (Гаврилинского) пруда. Вдоль глубоких природных балок покрытых шикарным зеленым ковром тянулись дома и огороды хуторян. 

По данным за 1873 год в хуторе было 46 дворов, 10 отдельных изб в которых проживали 148 лиц мужского пола и 150 женского пола. В хозяйствах жителей хутора имелось: 29 плугов, 144 лошади, 116 пар волов 472 головы прочего рогатого скота, 1616 овец.

В 1897 году в хуторе насчитывалось 82 двора. В этих дворах проживали 271 лицо мужского пола, в том числе 247 войскового сословия, 246 женского пола, в том числе 232 войскового сословия а также 24 крестьянина и 14 крестьянок. В хуторе 496 человек занимались земледелием, 17-ремеслом.

По сведениям за 1915 год, в хуторе был 91 двор, где проживали 190 лиц мужского пола. и 201 женского. Земельное довольствие казаков хутора составляло 2215 десятин.

С приходом весны ранним утром слышалось пение степных птиц, в садах – соловьи, в полях – жаворонки. Хутор Гаврилин располагался в очень красивом месте, окруженный садами, зарослями сирени и терна. В хуторе имелось правление, которое возглавлял выборной атаман. Хуторские атаманы: 1900-1902г. - урядник Андрей Калинин. 1903-1905г. - казак Прохор Мохов. Все мы помним и знаем его дочь Мохову Татьяну Прохоровну. которая работала почтальоном в х. Катасонов. труженица тыла, милая доброжелательная женщина, к сожаленью ее нет в живых. 1906-1907г. - казак Василий Озерин, 1908г. - казак Николай Мордовин. 1909г. - урядник Никон Фотеев, 1910-1912г. - урядник Андрей Кашкин, 1913-1915г. - казак Василий Озерин, 1916г. - урядник Николай Мордовин. Из книги С. И. Рябова «Верховое Донское казачество», мы узнали . что в хуторе для удовлетворения религиозных потребностей населения был открыт старообрядческий Николаевский Беглопоповский молитвенный дом. Крестились гавриляне в х. Чаплыга. Староверское кладбище находилось отдельно.

Вспоминается детство с деревянными домами. У тех, кто был посостоятельнее, крыши жестяные, а кто победнее – покрыты соломой и камышом. Весь хутор был изрезан полевыми дорогами и тропинками.

В жаркую сенокосную пору (после Святой Троицы) воздух наполнялся запахом свежескошенной травы: полыни, донника, чабреца, шалфея. Трудолюбивые хуторяне заготавливали корм для зимовки домашнего скота, укладывая сено в стога возле сараев. Работал и стар и млад. Каждый был занят своим делом. Помимо домашних забот, нужно было ходить на работу в колхоз за трудодни.

Жители хутора Гаврилин после работы

Жители хутора Гаврилин после работы

Жители хутора Гаврилин занимались ловлей рыбы в пруду, разведением скота, птицы и овец; выращиванием зерновых культур и его переработкой (очистка и сортировка); имелась конюшня. Лошадей использовали для работы на фермах.

На территории хутора Гаврилин находилась начальная школа (1-4 класс), где преподавали учителя: Оболонина Александра Тимофеевна, Михаил Петрович Рудов и Бойко Валентина Александровна. После окончания начальной школы, дети х. Гаврилин ходили учиться в Катасоновскую школу, зимой, когда выпадало много снега детей в школу возили на быках. В настоящее время это здание школы перевезено целиком из Гаврилина в Катасонов (1970), установлено возле Катасоновской средней школы. Размещается в нем сейчас Катасоновский фельдшерско-акушерский пункт. Магазин, который легко перетаскивали с помощью трактора по хутору. Клуб, оборудованный для демонстрации фильмов; библиотека, содержащая фонд разнообразной художественной литературы и для детей, и для взрослого читателя. Телевизоров не было, радио не у каждого, поэтому читали много.

Веселье в хуторе Гаврилин

Веселье в хуторе Гаврилин

Из воспоминаний Першина Михаила Алексеевича:

Во время гражданской войны половина жителей хутора воевали за красных, половина за белых. После окончания войны гаврильчане между собой не враждовали, жили и работали дружно.

В х. Гаврилин был организован колхоз «Красногвардеец». Отец Михаила Першина, был председателем Калининского с/Совета, который считался центром Панфилова, к которому относились хутора Гаврилин, Катасонов, Прудки, Барышников, Салы.

После укрупнения колхозов, стал один колхоз «Родина» который возглавил Гудков Козьма Васильевич. В 1937 году произошло укрупнение колхозов ближайшие хутора перешли в Михайловский район, что дало толчок к распаду хуторов.

Вспоминает Михаил Алексеевич:

Фельдшер Филимонов Иван Селиванович, вытащил пулю у отца Михаила Алексеевича, раненого в Гражданскую войну, он был врачом от Бога к нему приходили лечиться люди с окрестных сел. 

Из воспоминаний Автономовой Татьяны Авдеевной:

Жительница хутора Гаврилин: Автономова Татьяна Авдеевна

Жительница хутора Гаврилин: Автономова Татьяна Авдеевна

В 1969 году я, Автономова Татьяна Авдеевна, вышла замуж за односельчанина Рогачева Петра Ивановича. Отец мужа Рогачев Иван Вениаминович и мать Рогачева Марфа Николаевна тоже гавриляне, здесь родились, выросли, женились, создали свою семью и воспитали троих сыновей – Виктор, Петр (мой муж) и Сергей.

После свадьбы мы с мужем уехали вместе жить в хутор Крутинский. Я стала работать учителем биологии в школе, а муж – молотобойцем в зерноколхозе «Кумылженский». Прожили мы там недолго, полгода, и вернулись в том же году уже не в Гаврилин, а в хутор Катасонов, где и живем по сей день.

На берегу у Верхнего (ныне Гаврилинского) пруда жил мой дед и бабушка Филимоновы Иван Селиванович и Матрена Андреевна, в семье которых было шестеро детей: старший сын Иван (погиб в годы ВОВ), Михаил, Евдокия (моя мама), Анна, Александра и Василий. Иван Селиванович был участником Первой мировой войны (1914), служил фельдшером, был захвачен в плен на территории Австрии и бежал, вернувшись через год домой по «млечному пути», передвигаясь в темное время суток пешком. Потом продолжал работать фельдшером на несколько хуторов, помимо Гаврилина: Прудки, Катасонов, Барышников, Салы.

Моя мама Автономова (Филимонова) Евдокия Ивановна родилась в 1914 году. Работала в колхозе разнорабочей. Отец – Автономов Авдей Александрович родился в 1911 году. Работал здесь же сначала механизатором, а потом бригадиром тракторной бригады в хуторе Барышников. Родителей своего отца я не помню, но по рассказам отца в семье было много детей, одиннадцать, но выжило всего четверо: Демьян и Семен – погибли в годы ВОВ, Игнат и Авдей (мой папа).

Мои родители и родители моих родителей были коренными жителями хутора Гаврилин. Поэтому я смело могу себя называть гаврилянкой.

Свадьба в хуторе Гаврилин

Свадьба в хуторе Гаврилин

В архивах администрации городского округа город Михайловка в списках населенных пунктов организуемого Михайловского района значился Катасоновский сельский Совет с населенным пунктом хутора Гаврилин (1940-1974).

Согласно решения облисполкома от 6 августа 1974 года № 22/914 хутор Гаврилин был исключен из учетных данных Катасоновского сельского Совета и прекратил свое существование. Гавриляне покинули свою малую Родину и переехали кто в соседние хутора, а кто в город Михайловку.

В День 60-летней годовщины Великой Победы в годы ВОВ 9 мая 2005 году на территории распавшегося хутора Гаврилин, на фронт из которого ушло более ста человек, был открыт памятник – мемориальная плита с именами пятидесяти погибших воинов-земляков. Это место, куда приезжают и подходят поклониться светлой памяти погибшим в годы войны землякам, вспомнить былое, свою жизнь, как трудились, веселились и боролись с трудностями совместно, помогая друг другу.

Ведь пока потомки помнят – память жива. Покуда Гаврилин звучит на устах человека, независимо от того, жил ли он в этом распавшемся хуторе или нет, значит и не умрет память о нем.

Филимоновы Иван Селиванович и Матрена Андреевна.

Филимоновы Иван Селиванович и Матрена Андреевна.

Автономова Евдокия Ивановна и Автономов Михаил Авдеевич.

Автономова Евдокия Ивановна и Автономов Михаил Авдеевич.

 

 Материал предоставлен: 
Зав. Катасоновским СДК Ирина Мелихова 

Опубликовано в История родного края

В 2022 году мы постарались восстановить историю исчезнувшего хутора Мироничев. В нем проживало много людей, которые так или иначе оставили свой след в истории хутора. района или области. Далее пойдет речь об одном из таких людей - Кузнецов Иван Антонович, сын последнего хуторского атамана Кузнецова Антона Семеновича.

Кузнецов Иван Антонович, последний атаман хутора МироничевКузнецов Иван Антонович,  хутор Мироничев, 1932-1933 гг.

Кузнецов Иван Антонович родился 8 мая 1924 года в хуторе Мироничев, а зарегистрирован был лишь 5 августа 1937 года в Раковском Райбюро Загса. Мать Кузнецова Матрёна Никитична, отец Кузнецов Антон Семёнович.

Кузнецова Матрёна Никитична и Кузнецов Антон Семёнович

Кузнецовв Матрёна Никитична и Кузнецов Антон Семёнович, х. Мироничев

Получить полное образование в те времена было не просто по ряду причин, поэтому как и большинство людей, Иван Антонович имел образование 6 классов. Но это не помешало ему получить гражданскую специальность – слесарь. С 1939 по 1942 г. работал в Раковском прокомбинате, рабочим. Оттуда в августе 1942 г., был призван в Рабоче-крестьянскую Красную Армия (РККА) где воевал до 27 сентября 1944 г.

Краткая фронтовая справка.

  • С августа 1942 г. по январь 1943 г. был разведчиком в/ч 1379.
  • С января по апрель 1943 г. находился в эвакуационном госпитале (ЭГ).
  • С апреля по август 1943 г. орудийный номер 85 мм., 122 мм. пушек и 152 мм гаубиц 202 артдивизиона 49 стр. полка.
  • С 21 августа 1943г. по 07 февраля 1944г. эвакуационный госпиталь 3692, осколочное ранение в правую голень с переломом м/верхов кости с осложнением. Был выписан на амбуалатороное лечение при Раковском РВК, где и находился до 07.02.1945 г.

Справка о лечении Кухнецова Ивана Антоновича

Награждён медалью «За оборону Сталинграда» (Т №027033, от 13.01.1988г.) и 06.04.1985г. орденом «Отечественной войны I ст.» (№ зап. 1524313893) «За Отвагу»

Удостоверение за участие в героической обороне Сталинграда

После излечения в госпитале, Иван Антонович вернулся обратно в Раковский прокомбинат.

  • В 1953 г. был назначен заведующим валяльного цеха.
  • В 1955 г. переведён мастером весоремонтного цеха.
  • С 1956г. – кладовщик.
  • В 1964г. переведён в заведующие маслобойного цеха.
  • В 1967г. работал экспедитором на хлебокомбинате,
  • В 1971г. переведён завскладом сырья и материалов.
  • За добросовестный труд неоднократно награждался ценными подарками и премиями, благодарностями.
  • В 1978г. присвоено звание «Ударник коммунистического труда».

 

 

Опубликовано в История родного края
Среда, 30 ноября 2022 17:20

Второй Шашкинский бой

(продолжение статьи «Поход Миронова на Дон в июле 1918 года»
из альманаха «Донские казаки в борьбе с большевиками» №2)

Пересказ и выдержки из рукописи красного бойца, из иногородних ст. Глазуновской Н. Е. Попова. Исследованная мною рукопись писалась в 1924 году, членом партии с 1920 года Николаем Евсеевичем Поповым (1901 -1975 год ). В рукописи более 100 страниц. И она вся посвящена действиям Миронова в мае – июле 1918 года. Не забудем, что в 1924 году Миронов еще не был реабилитирован. Является исправленным и отредактированным материалом моей статьи «Шашкинская бойня» опубликованной в «Михайловский вестник» №46 (286), 18 ноября 2003 год, «Казачий взгляд» г. Москва №1 (73), январь 2004 год.

В июле 1918 года Миронову в районе устья Медведицы удалось отбросить казаков за Дон. Линия фронта установилась по берегу Дона. Лишь изредка тишину нарушали перебранки между берегами. Штаб красных разместился в х. Шашкине, находящемся на расстоянии 2-3 верст от Дона.

Через неделю 1-я Михайловская рота сменила на позициях «братскую» сотню ( из иногородних и казаков ), бойцы которой отправились на отдых в х. Шашкин, но третий взвод сотни – командир Григорий Рыжухин ( старший унтер – офицер императорской армии ), был отправлен в заставу, на охрану обоза, располагавшегося сзади и внутри большого гумна, огороженного крепким, высоким плетнем. В плетнях проделаны бойницы на расстоянии десяти шагов одна от другой, где в полной готовности стояли пять пулеметов: четыре «Максима» и один «Кольт». Слева стояла 1-я Михайловская батарея, которую прикрывал взвод кавалерии. Гумна располагались по горе, а в сторону р.Хопер тянулась раздольная степь с еще не скошенным хлебом.

«Хотя это и считается «тылом», но в теперешней войне опасность можно ожидать отовсюду. Поэтому надо быть всегда начеку. Тут беляки могут угрожать вон отсюда он (Г.Рыжухин) указал в степь в сторону Хопра. В эту сторону и были выставлены «секреты». Три пары бойцов были посланы в степь».

Пропуск был «ствол», а отзыв – «Саратов». В случае опасности было приказано давать взрывом гранаты. Н.Е.Попову пришлось идти в «секрет» перед утром с солдатом Овчиновым, иногородним из станицы Скуришенской.

«Вот уже и взошла зарница – яркая, белая звезда. А потом, там за Доном, на горе начал белеть край небосвода, предвещая рассвет, ковш «Большой Медведицы» на небе повернулся «ручкой» вниз. Это случается с ним тоже перед зарей… И вот в этой мертвеющей тишине, мой молодой слух улавливает вдруг какой-то глухой голос, то еле уловимый металлический лязг…качнулся один куст бурьяна, за ним другой». Обнаружив цепи «кадетов» секреты подали сигнал, взорвав гранаты. Рыжухин приказал своим бойцам стоять насмерть – ведь позади была река Медведица и х.Шашкин, где, не подозревая, спали бойцы отряда Миронова.

«…кадеты шли во весь рост, охватывая нас полукольцом (видимо, их лазутчики точно указали расположение обоза). Построение было несколько цепей с небольшим интервалом одна от другой… Они шли с винтовками наперевес, как бы подготовившись к штыковой атаке. Они не стреляли, а протяжно кричали «ура». Одеты они были во все черное, на некоторых были кавказские бурки ( это летом-то)…Это наступал Алексеевский ( по имени генерала Алексеева) карательный отряд, состоявший из добровольцев, численностью в пятьсот человек ( офицеры, юнкера, вольноопределяющиеся, реалисты, гимназисты, семинаристы).

Бой начался, когда «алексеевцы» приблизились к красным на расстояние 100 шагов. Красные открыли убийственный огонь из пяти пулеметов и стали забрасывать наступающую цепь ручными гранатами. «Но цепь не ложится, а по-прежнему идет во весь рост на нас. Вот осталось расстояние шагов пятьдесят. Белые вдруг с криком и гвалтом бегом ринулись к гумнам, бросая в нас немецкие зеленые гранаты с длинной ручкой, как у колотушки. Некоторым из них удалось добежать до плетня. Их расстреливали в упор. Кое-где завязалась рукопашная. Пошли в ход штыки и шашки, приклады. Белые были вооружены немецкими винтовками с кинжальными штыками, которыми они пытались вспороть и разнести плетни. Но не тут-то было, они были сделаны крепко, и их попытка не удалась. У изгороди их накапливалось все больше и больше. Наши пулеметы откатились теперь от плетня в глубь гумен и резали огнем поверх плетня, через который старались перелезть белогвардейцы. Рыжухин направил туда огонь двух пулеметов. Они полоснули вдоль цепи, и белогвардейцы отхлынули назад с большим уроном».

Хохлы-обозники тоже включились в ход боя, взяли винтовки. Вскоре в казачьих рядах стали рваться снаряды, а потом начался беглый артиллерийский огонь. Это били орудия первой Михайловской батареи, которая находилась левей. «Белые несли большие потери, но они все лезли и лезли».

Взрывом гранаты убило расчет одного из пулеметов. В этом месте казаки начали перелазить через плетни, вступая в рукопашную. Старый солдат Овчинов, заменив убитых, лег за пулемет. Н.Е.Попов за второго номера.

«И тут я в первый раз в жизни увидел, как страшна смерть от пулемета, когда он стреляет на близком расстоянии от цели. Те фигуры белых, которые повыше сбирались на плетень, чтобы перескочить, пересекались пулями буквально пополам. А когда пули попадали в высунувшуюся из-за плетня голову, то лицо мгновенно превращалось в бесформенную маску, исчезая за плетнем…. «Они видать, пьяные, трезвый человек не полез бы так на дурную погибель под пулеметы», - прокричал мне Овчинов, направляя снова и снова огонь пулемета в гущу белогвардейцев, подбегавших к плетню». Орудия красных стреляли все время губительным беглым огнем – «трубка на удар» (т.е. трубка в снаряде ставится так, что снаряды с картечью разрываются не вверху, как обычно, а около земли и даже чуть-чуть коснувшись ее, рассеивая, таким образом, картечь не выше роста человека).

Давление на правом фланге усиливалось, белоказаки уже кое-где просочились в глубь гумен. Положение для большевиков становилось критическим.

«Но вот что-то произошло. На левом фланге у белых какая-то суматоха: они побежали назад, а некоторые размахивая руками ложились, а потом опять вскакивали и бежали. Было похоже на панику. Вдруг наши бойцы стали радостно кричать, показывая направо.

Там развернулся и пошел в атаку наш 32-й кав.полк. Впереди, сверкая на солнце клинком, скакал сам Миронов. Началась беспощадная рубка. Белогвардейцы, сбившись в кучу, бежали к ветряку, создав там невероятную сутолку. Отхлынули они и от гумен. Некоторые бежали прятаться в пшеницу. Через некоторое время около гумен, как из под земли, появился броневик. А за ним бежала наша «братская» сотня. Мы примкнули к ней. Сотня развернулась густой цепью и ринулась в атаку. Броневик врезался в гущу белых у ветряка и расстреливал их из пулемета. Слева выскочили из-под горы другие наши части и взяли белых в штыки с фланга. Вступил в дело и взвод кавалеристов, который был на прикрытии батареи. Ему теперь там было делать нечего, и он тоже пошел в атаку в обхват слева. Но, несмотря на неизбежное поражение, белые еще сопротивлялись, кое-кто из них отстреливался… Но всех рубили шашками, кололи штыками, расстреливали в затылок. ЭТО БЫЛО НАСТОЯЩЕЕ ПОБОИЩЕ».

( Обращаю внимание на «расстреливали в затылок» - А.Ф.)

Н.Е.Попов пишет, что в плен были взяты немногие, тех, которым удалось бежать, догоняла кавалерия и уничтожала. «У сдавшихся в плен «карателей» мы разглядели теперь их эмблему – белый человеческий череп на левом рукаве». Рассказчик сообщает, что в бою убили и командира «алексеевцев» есаула Быкадорова, хотя по его словам ему точная фамилия неизвестна.

«Для очистки поля от трупов белогвардейцев были мобилизованы жители хутора и привлечены пленные. На горе были вырыты две большие квадратные ямы. «Карателей» набросали в них прямо навалом и закопали...»

А.В.Венков в своей книге «Атаман Краснов и Донская армия.1918 год» на стр. 223-225 так рассказывает о данном бое. Мы видим, что «Алексеевский» отряд назывался не в честь генерала, а по имени своего командира – подъесаула Алексеева. Состоялся бой в 4 часа утра 6(19) июля у хутора Шапкина, по Венкову. Однако никакого хутора Шапкина в Усть-Медведицком округе никогда не существовало. Список станиц округа с хуторами за 1870 и 1916 год имеется в книге В.Шалыгина «Мой край родной, казачий». А вот хутор Шашкин существовал и относился к станице Ново-Александровской. Против Миронова были брошены конные сотни, карательный отряд Лазарева, партизанские отряды Долгова и Алексеева. Перед боем, Лазарев приехал со своим обозом из двух подвод, на котором была водка. И действительно, как подметили красные, весь «отряд был полупьян». Венков говорит о одном орудии и 10 пулеметах, в то время как Н.Е.Попов о батарее и пяти пулеметах и бронеавтомобиле. Также Андрей Вадимович считает, что в отряде Миронова конницы не было, в воспоминаниях Н.Е. Попова как мы видим из вышеизложенного говорится о целом кав.полке и еще одном взводе кавалеристов. По сведениям в книге, Миронов прорвался и ушел с боем, по воспоминаниям красногвардейца поле боя осталось за мироновцами, и они даже захоронили погибших, и только потом отошли.

Из книги михайловский краеведа Брыкина В. С. «Прогулки по улицам Михайловки» становиться понятна причина такого успешного действия артиллерии красных в боях у хутора Шашкин. Выясняется, что руководил ее действиями бывший капитан царской армии Александр Григорьевич Голиков, в Первую Мировую командовавший на Юго-Западном фронте тяжелым артиллерийским дивизионом. А упоминаемый ранее в рукописи хохол – артиллерист это Т. Стороженко, вероятно сменивший Голикова по ниже указанной причине.

Стороженко Тимофей Лукич - Командир 1-го артдивизиона 23 дивизии 1918-1920гг.

 Стороженко Тимофей Лукич - Командир 1-го артдивизиона 23 дивизии 1918-1920гг.

Согласно В.С Брыкину красные были вынуждены оставить хутор Шашкин, пробиваясь с боем, и судя по всему, на паническое бегство это не походило, в ходе которого Ф.К.Миронов был контужен от взрыва артиллерийского снаряда (а если, верно, от взрыва гранаты, брошенной командиром распопинского отряда) и командование на себя принял тот же А.Г.Голиков.

Автор: Андрей Фирюлин
https://vk.com/id545174257

Опубликовано в Историческая справка

Альманах.№ 2. 2010.
Донские казаки в борьбе с большевиками. стр.187.

Фирюлин А.В. Поход Миронова на Дон в Июле 1918:
глазами красного и по книге - А.Венкова Атаман Краснов и Донская Армия 1918 г.

Положение красных войск, по Попову, на Верхнем Дону, в июле 1918 года - это линия ж.д. от Царицына к Поворино: ст.Себряково – Миронов, правее – на линии ст. Алексиково – Филоново – Киквидзе, дальше к Поворино – Сиверс, левее от Себряково, за Медведицей, к разъезду Раковка – камышинский отряд Мартемьянова, на ст.Арчеда – отряд Шамова. «Но сплошного фронта не составляли. В этом была и беда наших боевых действий…окружали, сами попадали в окружение, вырывались из него, походили один одному в тылы, захватывали врасплох белых во всех удобных и неудобных случаях, били и крушили. Одним словом, это была не позиционная война, а война особого рода, рожденная революцией – вроде партизанской. Но все же это была война жестокая и неумолимая. Кто – кого».

Противостоял Миронову командующий участком северо-восточного фронта полковник Алферов.

В начале июля 1918 г., после большой разведывательной работы, красные выступили в поход из Михайловки (станция Себряково). Одной из целей похода, о которой тогда, кроме Миронова и его начштаба Голикова, будущего зятя Миронова, никто не знал, была встреча – соединение с отрядом Подтелкова. Как утверждает Н.Е.Попов, о казни Подтелкова в это время еще Миронов не знал. Наступление совершалось не как обычно, через х.Левин и ст. Арчединскую, а правее – через рогожские и арчединские хутора.

«Впереди шла наша конная разведка и броневик, разгоняя немногочисленные разъезды белых…обгоняя нас, по хуторам бежала зловещая молва…жители хуторов очертя голову бежали со всем семейством сами не зная куда, бросая все свои пожитки…так что к вечеру в хуторах мы находили пустые хаты, избы и курени, а в них – как Мамай прошел: все перевернуто вверх тормашками. Это хозяева в спешке хватали, что понужнее, и удирали, а все остальное бросали…» (это иллюстрация к байке о чуть не поголовной поддержке красных усть-медведицкими казаками. - А.Ф. )

Все: как и бойцы Миронова, так и белые предполагали, что красные идут в наступление на ст. Кумылженскую. Но к полудню следующего дня, подавив ожесточенное сопротивление при помощи бронеавтомобиля, отряд вдруг круто свернул влево и двинулся к станице Скуришенской. Таким образом, Миронов отрезал казачьим частям путь к отступлению и прижимал их к реке Медведице на всем протяжении от станицы Скуришенской до станицы Арчединской и Кепенской. К вечеру ст. Скуришенская была взята. Красные начали артиллерийский обстрел кепенских хуторов Лежнева, Куринского и др., где в панике метались окруженные. Довершил разгром деморализованных казаков удар 32-го полка. К ночи было захвачено много пленных.

Миронов вошел в Скуришенскую под звуки духового оркестра. Был устроен митинг, где зачитывали письмо Ленина «Воззвание Совнаркома к трудовым казакам Дона и Кубани от 31 мая 1918 г.».

К полудню следующего дня после интенсивной перестрелки и артобстрела была взята станица Глазуновская. Во время митинга в станице становится известна еще одна из целей похода – это добыча продовольствия для Москвы и Петрограда. Причем, что интересно Миронов угрожает станичникам китайцами, которые будут следом.

В ночной стычке мироновцы захватили раненного казака – разведчика. Казак 1-го Донского полка, рожак станицы Малодельской. С его слов выясняется, что казачье командование абсолютно не имеет представления о положении дел на фронте.

Тем временем 32-ой полк занял без боя ст. Кумылженскую, оставленную противником.

Далее красные повели наступление двумя клиньями: «братской» сотней и даниловской ротой соответственно на Чигонаки Новоалександровские и на х. Мокров и Чигонаки Глазуновские. По флангам действует 32-й полк. У Чигонак Новоалександровских красные впервые с начала похода попали под артиллерийский огонь двух орудий, которые через час были захвачены ими. Миронов использует огонь четырех орудий первой Михайловской батареи, командовал которой хохол. Участник еще русско-японской, боев под Порт-Артуром и прошедший всю германскую (А.Ф. - фамилия не указана), артиллерийским огнем подавляет пулеметную точку, находящуюся в паровой мельнице. Братская сотня переходит в наступление и занимает Чигонаки Новоалександровские.

Казаки, оборонявшие Чигонаки Глазуновские, видя, что им отрезается путь к отступлению, поспешно начинают отход, но попадают под перекрестный огонь с флангов и артобстрел. Оставив много убитых, бежали на хутор Козлов.

А вот как встречали на хуторах ст. Новоалександровской красных: «Казаки здесь жили крепко, зажиточно. Поэтому неудивительно, что здесь нас встречали недружелюбно и нередко были случаи, когда постреливали в спину».

Между х. Козлов и Краснянский сопротивление казаков было быстро подавлено снова, в который раз сказалось преимущество красных в вооружении (наличие артиллерии).

Мироновцы подходят к х. Шашкину, у которого казаки решили оказать сопротивление, чтобы дать время беженцам переправиться через Дон. Ведь этот хутор был последний по р. Медведице и самый крайний от Дона.

Красные вели наступление на хутор так. Левый фланг – по реке Медведице – Михайловская рота, в центре – «братская» сотня, правый фланг – по горе – даниловская рота. Перед атакой красная артиллерия провела получасовой обстрел хутора. На артогонь казаки смогли ответить только кавалерийской атакой.
Но опять, в очередной раз, огневое превосходство: пулеметный огонь и пушки все решают.

«Все смешалось. Наш шквальный огонь все нарастал. Вот конная лава закрутилась, завертелась, не доскакав до нас. Передние поворачивают назад, сталкиваясь с задними. В панике бегают те казаки, у которых убиты кони. Вот один изловчился и вскочил на коня к другому, и они ударились наутек…и, наконец, не выдержав нашего массивного огня, вся конница поворачивает вспять. Правда, в пылу атаки взбесившиеся кони пронесли некоторых всадников сквозь цепь».

Не выдержав губительного огня, белые стали отходить к Дону. Артиллеристы Миронова установили свои орудия на горе, возле ветряка, и стали градом снарядов осыпать отступающих. «Когда вышли за хутор, представилась такая картина: по песчаным бурунам, поросшим в разных местах красноталом и простиравшихся до самого Дона, тяжело тащились нагруженные разным добром арбы. Запряженные в них быки, помахивая большими рогами, еле передвигали ноги, увязая в песке. Сверху на арбах сидели женщины, дети, пожилые бородатые казаки – старики…, когда мы стали нагонять подводы, некоторые женщины – казачки соскакивали с арб и бежали от нас по песку в сторону дороги. Детишки подняли неистовый рев. Сидевшие на возах старухи причитали: «Ох, родненькие, не губите…

…Пехота и кавалерия белых далеко маячили на песке. Наши орудия били по ним шрапнелью. Некоторые всадники не надеясь, видимо, попасть на переправу сворачивали направо и направлялись вверх по Дону, к Хопру. Наша кавалерия устремилась им наперерез…

Вот наконец-то мы у самого тихого Дона. Здесь – вавилонское сопротивление. Белые, прижатые к реке, уже не сопротивлялись. Паника обуяла всех, паром был угнан на ту сторону Дона и там задержан. Оставшиеся без средств переправы белогвардейцы смешались с «беженцами» и метались из стороны в сторону среди подвод. Бабы и детишки плакали, сидя на своих тяжелых возах со скарбом. Несколько конных белогвардейцев ворвались (так в рукописи. - А.Ф.) вплавь через Дон. За ними рискнули и некоторые пехотинцы. Но едва ли у тех и других хватит силенки переплыть широкую реку. Кормить им сегодня донских рыбок…

Кроме казаков-станичников среди пленных оказалось много молодых «щенков»: гимназистов, реалистов, семинаристов – «сынков» разных чиновников, офицеров, попов и прочего интеллигентского сословия из ст. Усть – Медведицкой, Усть – Хоперской и др. При сдаче все эти маменькины сынки дрожали и просили о пощаде, думая, что мы их будем расстреливать».

О том, что случилось с пленными, Н.Е.Попов не пишет. Так в июле 1918 г. в районе устья р. Медведицы Миронову удалось отбросить позиции по берегу реки. Штаб отряда, все его части и обоз, разместились в х. Шашкин, находящемся на расстоянии двух-трех верст от Дона. Левый фланг упирался в р. Медведицу. Линия фронта временно установилась. Лишь изредка тишину нарушали перестрелки между берегами. Но уже скоро тишину нарушит второй жестокий бой у этого хутора.

Как видим, события, изложенные в воспоминаниях Н.Е.Попова, в принципе, совпадают с изложенным в книге, если не учитывать, что казаки не разбежались и встретили врага в первом бою у хутора Шашкина. Однако воинское счастье было не на их стороне. (Под воинским счастьем можно понимать 4 орудия и бронеавтомобиль)…

Опубликовано в Историческая справка
…Через 40 лет после его гибели земляки назвали его именем улицу в станице Усть-Медведицкой. Раньше она называлась Садовая, на ней стоит его дом.

40 лет хранились память, любовь и уважение в сердцах людей. Значит, было за что. А до этого имя Миронова запрещено было даже упоминать. Враг народа… А мы, ныне живущие, помним, знаем? Ведь это мы то самое светлое будущее, ради которого и сложили свои головы наши земляки.

2 апреля исполнится 95 лет со дня его гибели: без суда и следствия жизнь Филиппа Кузьмича Миронова оборвал выстрел во дворе Бутырской тюрьмы. Легендарный командарм 2-й Конной армии, награжденный всеми высшими наградами Советской власти. Власть его использовала и… устранила.

Родился Миронов 27 октября 1872 года в бедной казачьей семье в х. Буерак-Сенюткин. Окончил церковно-приходскую школу. До 12 лет – хуторской пастух. Как он сам потом говорил, одежда с чужого плеча, обед – с чужой кухни. Но бедность и лишения при наличии характера только закаляют. Не всякий тогда удостаивался чести за казенный счет быть направленным в гимназию, а вот Филипп такой честью отмечен: за счет станичных, атаманских средств направлен в Усть-Медведицкую гимназию. И там первый, но уже в учебе.

Затем – юнкерское училище в Новочеркасске, которое оканчивает в 1898 году. О большом авторитете Миронова среди казаков своего округа свидетельствует и тот факт, что в 1903-м его, 30-летнего хорунжего, избирают станичным атаманом в станице Распопинской. Уже тогда Миронов отличался независимым характером, ненавистью к несправедливости, искренним демократизмом.

Наперекор царскому указу

Казак Миронов, Усть-Медведицкий округ

В русско-японской войне в 1904-1905 м в составе 26-го Донского казачьего полка Миронов участвовал в боях в Маньчжурии. За храбрость и доблесть награжден четырьмя орденами, получил чин подъесаула, что означало дворянство. И всем этим, о чем только может мечтать бывший бедняк, блестящий казачий офицер Миронов легко жертвует, возвратившись в родную станицу Усть-Медведицкую.

В неспокойный 1906 год Миронов вопреки царскому указу выступает против применения казачьих войск для борьбы с собственным народом: «Никогда донские казаки не будут жандармами!» . По поручению окружного схода казаков Усть-Медведицкого округа Миронов везет принятое решение в Государственную думу, где доводит до депутатов обращение своих земляков.

В столице Миронов встречается с донскими писателями, интеллектуальной элитой казачества – Ф. Крюковым и А. Поповым (Серафимовичем), находит их полное понимание и поддержку. Позднее пути Миронова и Крюкова разойдутся.

Но это не помешает Миронову в 1918-м спасти Крюкова, попавшего в плен к красным. По возвращении из думы, в 1906-м, Миронова лишают всех званий и орденов. На Первую мировую Миронов уходит добровольцем. Ему возвращают звание и награды. На этой войне он получает еще четыре ордена, становится полным георгиевским кавалером.

Потеряв на войне в 1916-м старшего сына Никодима, уже офицера, Миронов перестает дорожить своей жизнью. Он везде, где горячо и смертельно опасно, а пули его не берут. Значит, хранит его Бог для чего-то более важного…

За народную власть

Казак Миронов, Усть-Медведицкий округ

К началу событий 1917 года Миронов в звании войскового старшины занимает должность помощника командира 32-го Донского казачьего полка. Привлекательны лозунги «Мир народам!», «Земля крестьянам!», «Свобода, равенство, братство!». Трудно не поддаться неискушенному человеку. Это уже потом реки крови и крушение государства. Вот и Миронов поверил…

Узнав о революции, он безоговорочно приветствовал все ее первые результаты. Миронов – за народную власть. Он искренне и честно желает обновления справедливой, достойной жизни родному казачеству. Но справедливость, как позже поймет Филипп Кузьмич, плохо совместима с большевизмом.

Чем же так привлекала казаков личность Миронова? Честный, искренний, горячий. Уважал казака, умел поговорить, выслушать, да и песню сыграть. В бою – бесстрашен, искусен. Но людей жалел, зря в трату не давал. Отступая, меньшими силами Миронов мог разбивать превосходящего противника (бой в июле 1918-го у хутора Шашкина, в августе 1918-го – у слободы Ореховки).

Пленных всегда отпускал. Но они охотно оставались у Миронова, шли в бой уже с ним. Люб им был такой командир. Авторитет его был невероятно высок в среде казаков. Ни Каледин, ни Краснов, ни Буденный, ни Голубинцев, никто другой и близко таким не обладали.

А ведь если бы не Миронов, исход Гражданской войны мог бы быть и другим. В 1918-м (июнь – декабрь) Миронов умело маневрирует на Верхнем Дону по линии Арчеда – Филоново. Наносит разящие удары превосходящим и материально, и численно силам Краснова, неоднократно вырываясь из полного окружения. Это оттягивает значительные силы белых, что не позволяет Краснову взять в 1918-м Царицын и соединиться с Колчаком.

Интересно заметить, что начштаба СКВО красных (военспец Носович), которому тогда подчинялась часть Миронова, оказался предателем и в ноябре 1918-го перебежал к белым. Был еще и Всеволодов, начштаба, а затем командарм 9-й армии РККА. И тоже сбежал в марте 1919-го – к Деникину.

Миронов держал фронт, имея предателя-командующего, не получая ни боеприпасов, ни пополнения, добывая все в бою. Все оперативные приказы красных заранее были известны противнику. И при этом Миронов остался непобедимым!

Миронов против Врангеля

В январе 1919-го бригада Миронова рассекает фронт белых, стремительно наступает при полной поддержке местного населения, а в феврале 1919-го подходит к Новочеркасску.

Но взять его и закончить тем самым Гражданскую войну на Дону ему не дают. Отправляют на Западный фронт, в Белоруссию. На Дону большевики начинают расказачивание, Миронов здесь не нужен. Мешает.

В октябре 1919-го – трибунал и смертный приговор: Миронов самовольно направляет свой не завершивший формирование корпус из Саранска на фронт, на борьбу с Деникиным. В это время Мамонтов, авангард белых – в 200 километрах от Москвы. Ночь в камере смертников… Но утром помилование по личному распоряжению Ленина.

В августе 1920-го Миронов принимает 2?ю Конную армию, ранее дважды разбитую Врангелем и деморализованную. Превращает ее за полтора месяца в несокрушимую силу.

11-14 октября 1920-го в районе Апостолово – Волноваха, на правобережье Днепра, Миронов останавливает до этого непобедимую, прекрасно оснащенную армию Врангеля.

Разбивает ее лучшие силы и заставляет уйти в Крым. В решающий момент боя Миронов личным примером увлекает своих конников в сокрушительную атаку. В финальной схватке в Крыму Миронов (не Буденный) искусным маневром уничтожает элиту врангелевской армии – конкорпус Барбовича.

Крым взят. Кто только потом не приписывал себе заслуги Миронова: и Ворошилов, и Буденный, и Сталин… Список длинный.

Последовали награды от Советской власти: орден Боевого Красного Знамени (высшая награда республики) за № 3; золотое именное оружие.

Казаки вне закона

А в тылу идет жестокая кровавая вакханалия. Массовые расстрелы казачества. Ревкомы, пьянея от крови и безнаказанности, буквально вырезали народ.

Выгребается последний хлеб, обрекая всех, от мала до велика, уцелевших от расстрелов на голодную смерть. На казачьи земли везут крестьян из Центральной России.

Не этого ждал Миронов, не для этого сражался. Он пишет гневные письма в ЦК большевиков, Ленину, Троцкому, Калинину; требует немедленно остановить истребление казаков и крестьян, отменить военный коммунизм, дать возможность труженику свободно трудиться и распоряжаться своими средствами:

«Для нас непонятна эта дерзкая монополия над властью кучки людей, вообразивших себя в своем фанатизме строителями социальной жизни по невиданному до сих пор способу: огнем и мечом. Они кричат о счастии будущего человечества, о грядущем рае, а на деле свободы нет, земли нет. Создается новый класс советских батраков…

Требую именем революции и от лица измученного казачества прекратить политику его истребления…»

Без суда и следствия

Время докажет правоту Миронова. В марте 1921-го, когда он уже будет в Бутырской тюрьме, Х съезд РКП (б) отменит военный коммунизм, продразверстку и объявит НЭП. Съезд признает ошибкой репрессии к трудовому казачеству, к середняку. А ведь этого и добивался Миронов…

После Крыма, по дороге в Москву за новым назначением в феврале 1921-го, Миронов заезжает в Усть-Медведицкую. Стоном и рыданиями встретила родная станица командарма-героя.

Возмущенный увиденным, Миронов выступает на окружной партконференции в Михайловке, подвергает резкой критике «лжекоммунистов», политику военного коммунизма в целом. Обещает землякам доложить Ленину и принять меры.

Но сделать ему этого не дадут. По доносу провокатора в ночь на 13 февраля Миронов арестован в Михайловке. А затем без суда и следствия расстрелян в Бутырской тюрьме…

"Мой девиз жизни - правда"

В 1960 году решением Военной коллегии Верхового суда СССР Миронов Ф. К. реабилитирован. Сегодня его слова из года 1919?го как будто обращены к нам, живущим в ХХI веке:

«...Девиз моей жизни – правда. Всё несчастье моей жизни заключается в том, что для меня – когда нужно сказать чистую правду – не существует ни генерала царской армии, ни генерала Красной Армии. Правда, как всем нам известно, есть общественная необходимость. Без нее жизнь немыслима.

Правда, являясь двигателем лучших, возвышенных сторон человеческой души, должна чутко оберегаться от захватывания её грязными руками. Она в своем голом виде тяжела, и кто с ней подружится – завидовать такому человеку не рекомендуется. Для нее нет ни личных, ни политических соображений – она беспристрастна, но жить без нее немыслимо. И всю жизнь я тянусь к этому идеалу, падаю, снова поднимаюсь, снова падаю, больно ушибаюсь, но тянусь…

Совершенства нет на земле, но к нему мы обязаны идти, если живем не во имя личного эгоизма… Любить же правду и умирать за нее завещал Христос. Лучше смерть в открытом поле, чем возмущение на печке при виде народных мук…»

***

«Гражданин казак станицы Усть-Медведицкой» – так сам себя называл Филипп Миронов. Человек героической и трагической судьбы. Талантливый воин, честный, горячий. Открытое сердце, романтик. Чему учит его пример? Силе духа. Любви к Родине, готовности жертвовать собой, а не искать личной выгоды. И всю жизнь тянуться к свету. Иначе рухнет древо жизни, не устоит без корней.

Опубликовано в Историческая справка
Страница 1 из 7

Мы ВКонтакте

Все о велопутешествии с VeloSavage